В далекой Индии жил некий царь, который очень любил строить высокие дома, дворцы и мечети, разбивать парки, возводить башни и пирамиды. Но он любил не только строить, но и самолично следить за работой тружеников, воодушевлять их, раздаривать подарки, часами простаивать и разглядывать постройки.
Однажды царь вместе с визирями наблюдал в сторонке, как работники, сгорбившись в три погибели да обливаясь потом, поднимаются с камнями вверх к постройке, и заметил он, что один из них без посторонней по мощи вскидывает себе на спину огромные камни и легко и весело, распевая песни, без передышки взбирается наверх.
Не скажешь о нем косая сажень в плечах и силачом не назовешь, однако когда другие кряхтели под тяжелой ношей, когда здоровяки да верзилы едва ноги переставляли, хмурые и невеселые, он ловко и расторопно взваливал на закорки камни и, запевая да улыбаясь, шел наверх.
Царь был поражен, удивились и великие визири. Что это за человек, который выполняет самую тяжелую работу с улыбкой да с песней на устах и не издает ни единого стона и вздоха? В чем его сила, источник жизнерадостности и выносливости? Откуда столько энергии в его тщедушном теле, почему он сноровистее, неуемнее и сильнее тех, кто здоровее и мужественнее его?
— Скажи, о визирь, — обратился царь к главному советнику, — растолкуй-ка нам, в чем сила этого работника, в чем секрет его радушия и стойкости? Отче го такие дюжие молодцы кряхтят да вздыхают от легкой работы, а этот, такой хилый и невзрачный, всегда бодрый и хваткий?
Визирь глубоко задумался и ничего не смог ответить.
— Может, вы скажете, мои советники? — обратился царь к остальным визирям. — Тот, кто откроет этот секрет, будет моим любимцем и другом.
—
Но как угадать то, что одному богу ведомо да самому работнику?
— Мой повелитель, — заговорил один из визирей, — распорядись, пусть дадут ему более тяжелую работу, по-смотрим, будет ли он и на сей раз распевать и с легкостью камни ворочать? Может, он намного сильнее, чем кажется на самом деле?
И царь велел, чтобы работник установил для одной из каменных колонн пьедестал.
Работник подошел, оглядел огромный камень, произнес имя всемогущего господа, улыбнулся и, нагнувшись, одним рывком сдвинул камень к подножию колонны. Затем вытер залитое потом лицо, запел, как обычно, и, приподняв колонну, установил под ней пьедестал.
Вес обомлели. Тут что-то не так, спору нет, этот неказистый работник наделен таинственной силой, которой, по-видимому, были обделены и царь, и его визири.
Царь подозвал силача-умельца, дал ему денег, по хвалил и поинтересовался:
— В чем твоя удалая сила, добрый человек?
— Не знаю, царь, — ответил удалец, — знаю только одно, что счастлив я, что нет у меня горя — весело работаю и весело живу...
Царь опять ничего не понял и велел визирям собрать совет и разгадать в чем сила работника?
Пока умнейшие головы царства думали-гадали, старейший из визирей, который слышал слова работника, и спросил разрешения удалиться и До самого вечера наблюдал за работой Хасана (так звали работника), потом подошел к нему и выразил желание быть его гостем.
— Мой повелитель, — сказал Хасан, — я человек бедный, живу в хибарке, пристало ли тебе входить в мой дом и разделять со мной жалкий ужин?
— Ничего, сын мой, я хочу увидеть твою хибарку, твою жену, детей, поглядеть на твое житье-бытье: вправду ли нет у тебя забот и ты счастлив, всегда ли так жизнерадостен и дружен с песней?
И Хасан повел старого визиря к себе в дом. Навстречу им вышла прелестная молодая женщина, которая приветливо улыбалась и держала на руках малыша, вылитого ангелочка. Она обняла мужа, нежно поцеловала, вручила ему ребенка и радушно ввела их в дом, накрыла на стол и так усердно и обходительно угощала, так была ласкова с мужем, что старый визирь расчувствовался, чего с ним в жизни ни разу не случалось.
Когда все весело поужинали, отец взял малыша, стал играть с ним, резвиться, и хибарку огласил беспечный детский смех, что вконец покорило визиря, а хозяйка дома, любящая, преданная и прекрасная жена, с такой заботой и теплотой развлекала уставшего мужа, что великий визирь восторженно воскликнул:
— Бог свидетель, пророк свидетель, я не встречал еще такой обходительной и любящей жены!
— И такого заботливого мужа, — добавила жена, склонив голову на грудь Хасана, — он любит меня, мы с мужем счастливы и довольны; житейские неурядицы обходят наш дом, чураясь любви и согласия; у нас не приживается горе, с нами не в ладах хворь — любовь наш лекарь, любовь наш спаситель...
— Бог свидетель, женщина, — заговорил визирь,— пророк свидетель, что ты, женщина, права: нет более надежного лекаря, более великого источника вдохновения, чем любовь, светлая, искренняя и верная, одна ее улыбка создает героев, долбит камень, рушит преграды, ей подвластен подлунный мир, перед ней пасуют горе и несчастья... Ты права, женщина! Теперь я понял, откуда берется сила у твоего мужа. Любовь придает силу, любовь может горы свернуть, переделать мир, развеять все напасти, шипы обратить в розы...
Сказал так восхищенный визирь, отправился к все могущему царю и все как есть поведал ему.
Царь удивился и не поверил. Не знал он в жизни чистосердечной любви, ибо никогда не был любим и внушал людям страх, не изведал силы любви, ибо его не любили, а только льстили.
— Ты рехнулся, глупый старик! — воскликнул он.— Неужели тебе кажется, что сила Хасана в любви? Кто более меня любим? Ведь все как один угождают моим прихотям. Разве не у меня столько жен и столько детей?
— Не думаешь же ты, что никто из них не любит меня?
Старик поклонился и, боясь за свою жизнь, благо, разумно смолчал.
— Ступай, ступай! — пренебрежительно удалил его царь. — Ты размечтался на старости лет... Скоро ты убедишься, что заблуждаешься. Вот велю, чтоб его жену с ребенком доставили в мой гарем, и если она, как ты говоришь, прекрасна, то я заберу ее себе, и ты увидишь, что это нисколько не убавит силы Хасана.
И царь так и распорядился.
Пять всадников моментально окружили хибарку Хасана, взломали дверь, ворвались ночью в дом, все вверх дном перевернули и увели в гарем жену и ребенка Хасана.
На следующий день царь чуть свет стоял на кровле строящегося дома, когда понурый Хасан со слезами на глазах пришел работать.
Все поджидали Хасана. Он нагнулся, чтобы сдвинуть с места валуи, и не смог, взялся за камень поменьше, но руки не слушались, ноги подкашивались — такой легкий камень, а не поддается.
Выпрямился Хасан, руки повисли, как плети, вдруг он скрючился, повалился на землю и жалобно и отчаянно простонал:
— Ах, нету сил моих больше. |
