Давным-давно, наверное, тысячелетия назад, высоко в горах забил чистый, бурный источник, вылился в реку, побежал поливать земли у подножия, покрывая их пышными лесами, тучными нивами и цветущими лугами.
На берегах этой речушки процветала похожая на маленький городок деревня. Весь тот край утопал в садах и лесах, жил богато и счастливо, его жители па равных пожинали блага, которыми их одаривал источник.
Долго-долго, наверное, тысячелетия, чистый и бурный источник не высыхал, не прерывался и не убывал, только река весной становилась полноводнее, чуточку мутнее, но обычно в любое время дня ни разу не мелела, не замедляла бег, резвилась у берегов, обдавая их прохладой и влагой. Но вот однажды... Однажды глухой ропот пронесся по берегам реки. Люди засуетились, столпились, спустились к реке, пригляделись, прикинули и нашли, что вода начала убывать.
Хотя и понемногу, но заметно отходила вода от берегов и ее не хватало на поливку всех полей и лугов. Продлись так и дальше, через несколько лет вода не только убыла, но и вовсе исчезла бы.
Как бы тогда крестьяне сводили концы с концами? Уже начали высыхать поля, увядать сады, поубавился урожай, леса не росли и луга не радовали глаз пышной шелковой зеленью.
Вся местность оказалась на краю гибели, надо было что то придумать, предотвратить исчезновение воды.
Но прежде всего предстояло разведать и выявить причину этой напасти.
И вот собрались крестьяне на совет и решили, разбившись на группы, подняться в горы, отыскать источник и осмотреть все притоки, которые питали реку.
То была большая река. Исконные ее истоки уходи ли далеко к глухому и крутому горному хребту; по пути с других склонов в нее вливалось около четырех-пяти крупных ручейков, а у подножия, в глубоком ущелье, превратившись в полноводную реку, она неслась дальше.
Одна группа крестьян двинулась к основному источнику: другая спустилась в ущелье, предполагая, что, может, с гор скатились валуны и запрудили реку, отвели воду в другую сторону.
Третья группа зашагала вдоль русла реки вверх, к расщелинам горного хребта, две другие, вооружившись лопатами и кирками, отправились очищать истоки при токов, полагая, что их или занесло песком, или же за валило камнями.
Тем временем на глазах у сельчан, дожидавшихся в долине весточки, вода в реке не только не прибывала, но стала заметно уменьшаться.
Изнурительными, непроходимыми тропами шли люди вдоль ручьев. Но не встретили ни скатившихся вниз валунов, ни свернувшего с пути русла. Бросалось в глаза другое — ручейки сузились, но куда исчезала вода, как и по каким лазейкам уходила — никто не смог понять.
На пятнадцатый день поисков все группы сошлись у истока реки и стали держать совет.
— Очевидно одно, — заговорил кто-то, — вода в реке убывает, но как и куда она девается, остается загадкой.
— Мне кажется, — сказал второй, — что под ручья ми образовались воронки и поглощают воду.
— В таких случаях должны быть водовороты или еще какие-либо признаки, — возразил кто-то другой,— но ничего подобного нет.
— Да, но воды становится все меньше, и народ ждет неминуемая беда.
— А что если неизвестные злоумышленники ловко соорудили в подземелье каналы, по которым и крадут воду? — высказал предположение умудренный опытом крестьянин.
— Не похоже.
Долго еще они спорили препирались, высказывались за и против, выразили массу догадок. Предлагали нелепые, наивные средства, но сразу же отвергали их; не имело смысла в течение года ценой неимоверных усилий накапливать воду для поливки полей. Река тем временем непрерывно мельчала и могла вконец высохнуть.
Во время горячих споров какой-то юноша, который слыл среди соотечественников сумасбродом-чудаком да мастером на нелепые выдумки, неожиданно выкрикнул:
— Послушайте, братцы, что я скажу! Не потому и не поэтому убывает вода. Это все вишап, он обосновался в горах и потихоньку осушает наши живительные родники. Это все вишап — вот где разгадка!
Грянул дружный хохот, и сумасброда осыпали градом насмешек.
Но он невозмутимо и уверенно стоял на своем:
— Уверяю вас, братцы, это вишап, он обосновался в наших горах и скоро осушит всю воду, вот увидите! Поглощая воду, он будет расти, а значит, усилится и его жажда, и оказавшись без воды, он придет, чтобы напиться нашей крови...
Так говорил сумасброд, и сельчане не только осмеяли, но и поколотили его и потребовали, чтобы он прекратил нести околесицу.
Но юноша упрямо выкрикивал:
— Вишап это, братцы, вишап, говорю вам! Докопайтесь до истоков и сами увидите; проникните в самые глубины, разведайте и тогда поймете... Вишап родился, несмышленые братья, родился от нас самих, от нас родился.
— От нас родился?! — воскликул рассерженный деревенский голова. — От нас, говоришь? А скажи-ка, чудак-человек, скажи нам, кто та женщина, что разродилась вишапом? Да и с чего вдруг, как родила?
Все хохотали, потому что никто еще не слышал, что бы от людей могли рождаться вишапы и чтобы эти вишапы, поглотив целую реку, могли бы податься к людям и напиться их крови.
— Говори! — крикнули сумасброду сельчане, — послушаем, может быть, твоя мать родила этого воображаемого вишапа, если только его породила не твоя без умная башка. Говори же, что его породило?
— Ваш пот... — сказал чудак и ни слова больше не проронил.
Да и стоило ли говорить? Ничего, кроме вздора от него не услышишь: вишап, рожденный из пота, надо же! Такая ересь была курам на смех, а уж благоразумных и видавших виды крестьян и почтенных старейшин деревни и подавно развеселила.
Вот какая взбрела людям в голову мысль о вишапе.
Река уже наполовину высохла и вскоре превратилась бы в крохотный ручеек, а крестьяне, знай себе, смеялись над воображаемым вишапом и исчезновение воды объясняли каким-то природным явлением.
Недаром говорят: «Дурак в воду камень кинет, десятеро умников не вытащат». Так оно и случилось. До гадка о вишапе — как ни насмехались над ней разумные люди — завладела умами. Годы спустя, когда огромная река сузилась до крохотного ручейка, когда деревня, равная цветущему городку, наполовину опустела, а сады, поля и луга зачахли, — не перевелись еще чудаки, которые виновником исчезновения воды считали вишапа.
Мало, правда, но встречались еще такие чудаки. Не сразу укореняется в народе какая-либо идея, но если уж приживается, то не так-то легко бывает изжить ее.
В конце концов, нашлись добровольцы, которые ре шили отправиться к истокам, проникнуть вглубь, проверить, существует ли вишап, и если да, то прикончить его, воскресить угасающий край, вернуть ему былую кипучую жизнь А тот чудак, который был еще жив и все еще твердил о существовании вишапа, взялся возглавить крестьян и вступить в единоборство с чудовищем.
Вся деревня вышла их провожать. Кто потому, что приходился отцом или братом смельчакам, многие же потому, что их заинтересовал этот поход к вишапу.
Искатели тронулись в путь, шли они долго, днями-неделями, и добрались до основного источника воды — к подножию тех суровых и отвесных скал. Они сложили свои лопаты и кирки, сели и задумались, как быть дальше.
Увидел чудак, что сели люди судить да рядить, встал посреди них и сказал:
— О нет, братья, не время сейчас отдыхать, не время думу думать, когда вишап еще жив. Все и так ясно. Родился вишап, который осушает нашу воду и обрекает нас на жажду. Надо начать копать, выйти на вншапа и отрубить ему голову — что может быть проще? Подымайтесь и беритесь за дело!
— Но надо, — заговорил кто-то, — считаться и с нашими силами, — а разделаемся ли мы с вишапом? Может быть, он такой громадный и такой могучий, что разом всех нас проглотит?
— Да, — сказал чудак, — когда он только что родился, то прикончить его было гораздо легче- Но он уже много лет живет и разбух от нашей воды. У него теперь и брюхо больше, и прожорливая пасть шире, трудно будет уничтожить его и обойтись без жертв и кровопролития.
— Вот видишь, — сказал кто-то из крестьян, — стало быть, надо хорошенько подумать, прикинуть и подготовиться к схватке с этим чудищем.
— Да, но пока вы будете прикидывать-взвешивать, вишап наберется сил, осушит всю воду и обречет нас на жажду. Он растет и крепнет с каждым часом, даже с каждой минутой.
— Ну и что, — возразили многие, — все равно надо подумать, обмозговать...
И продолжали размышлять.
Чудак остался один. Никто его не послушался, его спешку сочли смехотворной.
Тогда он взял лопату и кирку, пробрался к недрам горы и принялся за поиски.
Крестьяне, рассевшись в сторонке, улыбались, наблюдая за работой чудака.
— Если там и вправду засел вишап, — сказал кто-то — он во что бы то ни стало одним дыханием сгубит этого сумасброда.
— Вот будет потеха! Посмотреть бы, как перекосится у него лицо, когда он нарвется на вишапа.
А чудак все рыл и рыл. От ударов его кирки гудела гора, вздрагивала земля. Из недр скалы доносилось глухое рычание и, чем чаще становились удары, тем явствен нее оно слышалось.
— Чудище! — воскликнули перетрусившие крестьяне и попятились назад.
— Будьте осторожны, — предостерег один из них,— лучше встанем подальше и посмотрим, как вишап обойдется с нашим сумасбродом.
— Вишап разорвет его в клочья! — сказал второй.
— В два счета его растерзает — слышите, какой рев доносится из-под земли.
Рычание вишапа и впрямь становилось громче и свирепее.
Чудище разгневалось оттого, что человек проник вглубь земли и потревожил его.
Но чудак-человек продолжал долбить. Его кирка разбивала валуны, огромные глыбы и острым концом врезалась в логово чудища.
И так до самого вечера, без передышки долбил и рыл чудак, сыпал ударами кирки.
А когда сгустились сумерки и он добивал последнюю неподатливую глыбу, его почти оглушили яростные вопли вишапа.
Крестьяне с ужасом и трепетом наблюдали издали, и никто не осмеливался сделать шаг вперед, прийти на помощь чудаку. Каждый боялся за свою шкуру, хотел быть подальше от опасности, даже если б пришлось на всегда лишиться воды, нищенствовать и бедствовать.
Когда от мощного и тяжелого удара кирки скатилась последняя глыба, перепуганным крестьянам пред стала уродливая, жуткая голова чудища, которое, при никнув пастью к источнику воды, поглощало ее, разбухая и тучнея на глазах.
Вода, которая чуточку еще струилась, стекала из пасти вишапа, смешавшись с омерзительной слизью.
Когда вишап увидел вставшего над его головой сумасброда с киркой в руках, зарычал, завращал бычьими глазами и оглушительно пророкотал:
— Уйди, безумец, не то уничтожу тебя! Таких, как ты, смельчаков я заглатывал еще тогда, когда Каин убил Авеля. Ступай, пока я не стер тебя в порошок, глупец! Такие, как ты, чудаки находят меня, но уничтожить не могут. Покончить со мной в силах только вон та масса, которая в ужасе трясется у моих ног...
И снова приник к воде.
Сумасброд поднял кирку, изо всей мочи покрутил ею и метнул с размаху, целясь в голову чудища.
Кирка взвилась-полетела и лишь царапнула чудище по голове, но, с силой стукнувшись о ближайшие валуны, разнесла их на куски, камни попали в наблюдавших крестьян и ранили их.
Крестьяне разволновались, разозлились, набрали камней и забросали ими сумасброда
Вишап разразился громовым хохотом:
— Видали, люди, видали: эти безумцы ополчаются против меня, а вредят только вам. Забросайте камнями их, они же ваши враги, они вас сбивают с толку. Я же — ваш кормилец, ваш благодетель. А поскольку вы при шли меня задобрить, то обещаю, что буду к вам благосклоннее, жаждой не замучу: из моей пасти стекает столько воды, чтобы удовлетворить ваши нужды, не дать вам умереть...
Трепещущие от страха крестьяне смиренно выслушали сердобольную речь вишапа.
Они забросали камнями чудака-безумца, погнали его в горы, а потом, встав на Колени перед вишапом, поблагодарили его и, счастливые, вернулись в деревню.
— Обещаю, — присовокупил вишап. — не оставлять вас без воды, я чуточку опущу уголки губ, если уж очень начнет мучить вас жажда.
Обещание свое вишап, надо воздать ему должное, исправно выполняет по сей день. Он уголки губ опускает и облегчает участь тех. кто, мучимый жаждой, готов лишиться рассудка.
С того дня народ чтит вишапа как своего благодетеля, возводит в его честь храмы, а восстающих против него чудаков загоняет в горы, к самой вершине...
Тут бы и сказке конец, если б не надо было об одном случае поведать
В один прекрасный день какие-то люди объявили, что во сне им приснилось, будто близок конец вишапа и они видели убийцу чудища.
Убийца будто был великаном в кожаном переднике, с мозолистыми могучими руками, и держал он огромный молот.
Рассказывали еще, будто тот великан в кожаном переднике широкими шагами шел к чудищу, и вишап, услышав его шаги, съежился и попытался уйти-спрятаться поглубже... Словно боялся... |
