Чаренц Егише

Ты тлеешь и тлеешь во мне

Ты тлеешь и тлеешь во мне,
Во мне разгораешься ты,
На мерно-извечном огне
Кристальной своей чистоты.
Я беден, несчастен и сир,
Скорблю, как моя страна,
Которую бросил мир...
Молчит, безутешна, она.
И как мне тебя позвать:
Губами припасть - к губам?
О, как мне тебя позвать,
Чтоб встретиться снова нам?!

Перевод : Ашота Сагратяна

Поднимите глаза!

Поднимите глаза! —
Я иду, я иду!
Из угрюмого чрева веков,
Я седые мечты за собою веду
И стихи наших дней без оков…

Поднимите глаза! —
Узнаёте меня?
Я любил этот мир — от зари...
В ядовитой траве умервщлённого дня
Я бескровные крылья зарыл
И оставил, когда непроглядная тьма
Ваши души брала неуёмные в плен...
Я иду многолик, как природа сама,
Где гулящей под стать, где - молитвой смирен.

Перевод : Ашота Сагратяна

Красные кони как вихри летят

Красные кони как вихри летят,
Гривы горящие красные кони,
Блеском стальным их подковы горят,
Мчатся горячие кони-драконы.
Красным пожаром объята страна,
Красные кони её подпалили,
Красных коней пробегает стена,
Скачет тревога храпящая, в мыле.
Стелется пламя по лентам дорог:
Красные кони летят оголтело.
Мрамор дворцовый летит из-под ног,
Всюду пожары - священное дело.
Красные кони как вихри летят,
Гривы горящие красные кони...
Знаки зловещие следом чертя,
Мчатся горячие кони-драконы.

Перевод : Ашота Сагратяна

Я солнцем вскормленный

Я солнцем вскормленный язык моей Армении люблю,
Старинный саз, надрывный лад и горький плач его люблю.
Люблю цветов горячий плеск, пьяняще-тонкий запах роз,
И наирянок чуткий стан в обряде танца я люблю.
Люблю густую синь небес, озерный блеск, прозрачность вод
И солнце лета, и буран, что гулом глухо с гор идет,
И неприютный мрак лачуг, и копоть стен, и черный свод,
Тысячелетних городов заветный камень я люблю.
И где бы ни был, не забыть - ни наших песен скорбный глас,
Ни древнего письма чекан, молитвой ставшего для нас.
Как раны родины больней ни ранят сердце каждый раз,
Я - и в крови, и сироту - свой Айастан, как яр, люблю.
Для сердца, полного тоски, другой мечты на свете нет,
Умов светлее, чем Кучак, Нарекаци - на свете нет.
Вершин, седей, чем Арарат, свет обойди - подобных нет,
Как недоступный славы путь - свою гору Масис люблю!

1918-1920 гг.

Перевод : Ашота Сагратяна

Потусторонние стихи

Как много горечи во мне осело ядом
И как от времени несёт тяжёлым смрадом.
Чего не знал, не понял я в заветах предков?!
Пока ж безжалостная жизнь мрачна на редкость.
Что друг, что враг, они во мне - разверсты раной.
Друг отвернёт, а враг опять пойдёт тиранить.
Хоть жизнь у всех была одной, общинной даже,
Куда ни глянь, а всяк к своей тянулся пряже.
Сидел и я в своём углу мрачнее тучи
Без сна и робостью своей нещадно мучим.
И пожинал я этот яд за труд посильный,
И горечь капала в меня, как дух могильный.

1934г.

Перевод : Ашота Сагратяна

Бред

Он был беззуб, тот череп, что приматом
Сидел на горле и душил меня, душил,
И на рубашку мне в ночи сочился ядом
И звался просто - “нежностью души”...

1934г.

Перевод : Ашота Сагратяна

С девятого, как будто с этой даты

С девятого, как будто с этой даты -
До омерзенья памятного дня -
Мой каждый стих, самим собой распятый,
По сути обнажается в меня,
К ущербу ли, к хвале собой клоня,
К нелепым обстоятельствам прижатый,
Так обезличен - надо же суметь?! -
Несёт печальный крест бездушной даты,
Где вся цифирь зияюща как смерть.

9.VII.1936

Перевод : Ашота Сагратяна

В растерянности вновь стою перед собою

В растерянности вновь стою перед собою,
Беспомощный, один, совсем как в поле дуб,
Где рядом нет дерев, где только ветры воют,
Где каждый их порыв свиреп, жесток и груб.
Где, прилепясь к земле, три сереньких куста
Подобны людям, тем, кому известна тайна –
И чьё-то имя тихо шепчут их уста,
Мечтая о поле, где дуба нет случайно...

20.VIII.1936

Перевод : Ашота Сагратяна

И как случилось в жизни справедливой

...И как случилось в жизни справедливой,
Что вдруг рука пошла сама собой
Венчать стихи не словом горделивым,
А черствых дат терновостью сухой?!
И стали эти просто заголовки –
Следы от выцветающих чернил –
Магическими знаками у бровки
Крестом не обозначенных могил.

26.VIII.1936

Перевод : Ашота Сагратяна

Случалось ли когда-либо доныне

Случалось ли когда-либо доныне,
Чтобы поэт над песнею писал
Заглавием цифири чудеса –
И чтоб они звучали чуть зловеще,
Чем в тысячи страниц мудрейших вещи
И за душу хватали точно клещи?!
На плечи давит камень сорока
На беспощадном пол-пути стараний,
Горы моей молитва высока,
Безропотностью шаг исканий ранит.
О, Ты, раздатчик помыслов и дум,
Ты, дерзость, самость, гений нам дарящий,
Плясунье - трепет и поэту ум:
Глаголить ворожбой ко славе вящей.
Тебе, Господь, молюсь за свежесть сил,
За этот светлый щедрый дар нетленный,
За то, что ты меня провозгласил
Поэтом, к арфе дней приговоренным.
Тебе, Господь, признателен вовек
За то, что я певец народных стонов,
Что рыцарем печалей Ты нарек...
В жестоком времени я сеятель бессонный.

26.VIII.1936

Перевод : Ашота Сагратяна

Я видел во сне: качаясь вдали

Я видел во сне: качаясь вдали
Под звон бубенцов шагал караван,
По склонам холмов, по краю земли
Под звон бубенцов шагал караван.
Я видел - она, в шитье золотом,
Под белой фатой плыла под венец,
Ей в ноги упал, взмолился:
- Постой!..
По сердцу верблюд пронес бубенец.
Растоптан вконец, навек одинок
Остался лежать в дорожной пыли...
Остался лежать... Но слышать я мог,
Как сладостный звон качался вдали.

Перевод : Ашота Сагратяна

Чудес немало в мире происходит

Чудес немало в мире происходит.
Вдруг, не касаясь окон и дверей,
К нам тишина волшебная приводит
Безмолвных и невиданных гостей.

Ни образа, ни имени, ни слова.
К добру ли это? К радости, к беде?
Когда пришли? Куда исчезнут снова?
Нет объяснений этому нигде.

Но в час, когда печально вспоминаем
Вчерашний день, вот в этот самый час
Мы с грустью безысходной понимаем,
Что кто-то навсегда ушел от нас.

Перевод : Игоря Ляпина

Печальнее бумажного цветка

Печальнее бумажного цветка,
Как старого рояля звук иссохший,
Как пыльная картина с чердака,
Как зеркальце красавицы усопшей,

Глядит моя душа на этот мир,
И мучается, и не понимает:
Как свет его высокий ни на миг
Страдания ее не унимает?

Перевод : Игоря Ляпина

Когда я вижу тени Ваших глаз

Когда я вижу тени Ваших глаз,
Прозрачность пальцев, что стеклом застыла,
И отблеск света на щеках у Вас
Доселе неизвестного светила,

Я сердцем ощущаю гамму чувств,
Не высказанных Вашей легкой шалью,
И плавных складок платья слышу грусть,
И долгий вздох, разлитый по роялю,

И скуку, что впитал остывший чай,
В блистающем стакане задремавший,
И сердце изводящую печаль
От факельных огней в квартире Вашей.

Перевод : Игоря Ляпина

Прощальные слова

В моих глазах сто раз погашен май,
Сто звезд в больной душе моей остыло.
Но в час прощальный да не проклинай
Ты жизнь мою. И не смотри уныло.

Внезапно оборвется эта нить.
И рухнет все, что свято, что не свято
В моей судьбе. А песня будет жить,
Как будто не моя она, а чья-то.

Как свет в тярсину, жизнь моя уйдет,
Природа долг с достоинством исполнит.
И тот, кто эту песню запоет,
Увидишь, обо мне-то и не вспомнит.

Я наполнял тобою каждый стих,
В них грусть твоя, твои улыбки пели.
В них горечь крыльев трепетных моих,
Что так тебя обнять и не сумели.

Мой мглистый вечер — здесь, хоть он не зван.
Как превозмочь предчувствие разлуки?
Как выпить предназначенный стакан,
Чтоб ни душа не дрогнула, ни руки?

Все гуще мрак, все тягостнее мгла,
Глаза в глаза прощально отразились.
Не прокляни же эти два крыла,
Они в тоске всю жизнь к тебе стремились.

Перевод : Игоря Ляпина

Кто встретится на жизненном пути

Кто встретится на жизненном пути,
Таком нелегком и таком недолгом?
Кто скажет: — Здравствуй! — с радостью в груди
И озарится дружеским восторгом?

Кто поцелует, нежностью дыша?
Кто зарыдает горько надо мною?
Я чувствую, что в мире есть душа,
Живущая моей тоской и болью.

Мне чудится порой, что голос мой,
Мой каждый нерв и все мои страданья —
Лишь отголосок той души живой,
Блуждающей в просторах мирозданья.

Я будто растворен в ее мечте,
И все, что есть в ней, — только оглашаю,
А мнится мне в житейской суете,
Что я свои терзанья выражаю.

Привет тебе, далекий брат и друг,
Неведомый, но понятый заране!
Пусть сердца моего надрывный стук
Прорвется к вам, грядущие земляне.

Он вырвется из нашей кутерьмы
Свидетелем тревоги многоликой.
Я улыбаюсь вам — ушедшей тьмы
Сердечною и мудрою улыбкой.

Перевод : Игоря Ляпина

Поэт

Зло для меня — становится добром,
Обыденность приносит чудо-грезы.
В глазах все краски мира — как в ночном
Бездонном небе огненные звезды.

Бродяжьи песни, звонкий бег карет,
Круженье улиц — все на сердце ляжет
И превратится в дивный полубред,
Которого душа поэта жаждет.

Целую губы женщины. И что ж?
Пусть тысяча мужчин ей были любы,
Я чувствую ее святую дрожь
И девственно трепещущие губы.

Да, путь поэта неисповедим.
Вам кажется, что он бесцельно бродит,
А он душой летит к мирам другим,
Но и у звезд покоя не находит.

Его глаза печальны и чисты.
Целуя губы женщины случайной,
Он в то же время видит тень сестры
И молится на этот образ дальний.

Что миру песня грез его и мук,
Рожденная в томленье безрассудном?
Но в смертный час он улыбнется вдруг
И скажет: — Жизнь, каким была ты чудом!..

Перевод : Игоря Ляпина

Ветер

Порыв,
Опять порыв.
Протяжный крик — бредов.
Мир безобразен, темен, беспросветен...
И табунами желтых скакунов
Несется по земле осенний ветер.

Порыв,
Опять порыв —
Осенняя беда.
Клубится пыль, взлетают к небу смерчи,
Как будто ошалевшие стада
От ужаса несутся прямо к смерти.

Порыв,
Опять порыв.
Осенний город — мертв.
На всем беды, не всем несчастья признак.
И если вдруг прохожий промелькнет,
Он в этой мгле и сам, как желтый призрак.

Как долгие осенние дожди,
Идут уныло улицы сквозь город.
И никакой надежды впереди.
Все безобразно. Всюду грязь и холод.

Порыв,
Опять порыв.
Осенний ветер — зол.
Он мечется, беснуется, лютует,
В агонии свершая произвол,
И для него преград не существует.

Там загрохочет, там задребезжит,
Там всякий хлам проносит меж домами
И сам зловеще птицею летит,
Рождая гром железными крылами.

Порыв,
Опять порыв.
Удар, еще удар.
Но, видя как дома слепы и серы,
Осенний ветер смотрит на бульвар
Зрачками крови жаждущей пантеры.

А там деревья с ужасом в глазах,
Как в рубища одетые старухи,
Рвут волосы на желтых головах
И горестно заламывают руки.

Они стары, беспомощны. И впредь
Уже им крон широких не раскинуть.
Их ветер мнет. И слышите, как смерть
Хрипит над ними:
“Сгинуть,
Сгинуть,
Сгинуть...”

Пускай же вам не затуманит взгляд
В осеннем ветре, злобном и коварном.
Примите боль деревьев, что стоят
Распятьями по горестным бульварам.

О, будье сердобольны! Час настал!
Спасайте мир, что солнечен и светел,
Пока и вас самих не растоптал,
Беспечных ваших душ не разметал
Ревущий над землей осенний ветер.

Перевод : Игоря Ляпина

Я привкус солнца в языке

Я привкус солнца в языке
Армении родной люблю,
И саза нашего напев,
его печальный строй люблю.

Люблю кроваво-красных роз
огнеподобный аромат,
И в танце наирянок стан,
колеблемый зурной, люблю.

Люблю родных небес лазурь,
сиянье рек и блеск озер,
И летний зной, и зимних бурь
глухой многоголосный хор,

И хижин неприютных мрак,
затерянный в ущельяьх гор,
И камни древних городов
в дремоте вековой люблю.

Где б ни был, не забуду грусть
напевов наших ни на миг,
Молитвой ставшие листы
железописных наших книг,

И как бы наших ран ожог
глубоко в грудь мне не проник,
Мою отчизну, край отцов,
скорбящий и святой, люблю.

Для сердца, полного тоски,
милей мечты на свете нет,
Кучака и Нарекаци умов
светлей на свете нет,

Горы древней, чем Арарат,
вершин белей на свете нет,
Как славы недоступной путь,
Масис суровый мой люблю!

Перевод : М. Павловой

Я увидел во сне

Я увидел во сне: колыхаясь, виясь,
Проходил караван, сладко пели звонки.
По уступам горы, громоздясь и змеясь,
Проползал караван, сладко пели звонки.
Посреди каравана - бесценная джан,
Радость блещет в очах, подвенечный наряд...
Я за нею, палимый тоской...
Караван Раздавил мое сердце, поверг его в прах.
И с раздавленным сердцем, в дорожной пыли,
Я лежал одинокий, отчаянья полн...
Караван уходил, и в далёкой дали
Уходящие сладостно пели звонки.

Перевод : А. Блок