ДЕХЦУН-ЦАМ
О чем же мы теперь рассказ поведем?
Поведем мы рассказ о Медном городе и о дочери царя каджей — о красавице Дехцун-цам.
Слава Санасара и Багдасара все росла, разнеслась по всему свету и наконец дошла до Медного города, до дочери царя каджей, сорокакосой Дехцун-цам.
Налила девушка полный кувшинчик воды, яблочком его заткнула, потом взяла другой, пустой кувшинчик, тоже яблочком его заткнула и написала Санасару письмо:
От дочери царя каджей, от Дехцун-цам Санасару душевный привет.
Юный Санасар! Сердце мое чисто, словно пустой кувшинчик, голова моя, словно полный кувшинчик, полна. Господь одарил меня щедро. Сорок женихов из сорока стран просили моей руки, — я всем отказала. Тебя я увидала во сне, и ты пришелся мне по сердцу. Долго ли мне тебя ждать? Приезжай за мной! Как получишь мое письмо, приезжай! Если даже ты намылил себе голову, то бриться приезжай сюда.
Написала, начертила свой облик, рисунок вложила в письмо, двух девушек позвала, письмо с кувшинчиками привязала им к крыльям, молвила:
— Летите в Сасун, проберитесь через дымоход, бросьте письмо на постель к Санасару, а кувшинчики поставьте у него в изголовье.
Девушки-чаровницы преобразились в белых голубок, в Сасун прилетели, на кровлю спустились, заглянули в дымоход, видят: спит молодой парень, цветущий, румяный, такой румяный, что мог бы солнцу сказать: ты, мол, зайди, а я за тебя посвечу.
Девушки шепнули друг дружке:
— Это и есть Санасар!
Влетели в дымоход, бросили письмо на постель, кувшинчики в изголовье поставили и полетели назад, в Медный город.
Багдасар на рассвете проснулся, надел кафтан, смотрит: на постели у него письмо. Взял, раскрыл, прочитал:
От дочери царя каджей, от Дехцун-цам Санасару душевный привет.
Юный Санасар! Сердце мое чисто, словно пустой кувшинчик, голова моя, словно полный кувшинчик, полна. Господь одарил меня щедро. Сорок женихов из сорока стран просили моей руки, — я всем отказала. Тебя я увидала во сне, и ты пришелся мне по сердцу. Долго ли мне тебя ждать? Приезжай за мной! Как получишь мое письмо, приезжай! Если даже ты намылил себе голову, то бриться приезжай сюда.
— Ай-ай-ай! — сказал Багдасар. — Брат женится, не сказавшись мне, посватался без моего ведома, от меня таится, меня ни за что считает!..
Разгневался Багдасар, сел на постели, из комнаты не идет. Вдруг увидел он изображение девушки, увидел и обомлел; из носу кровь у него потекла, он упал без чувств, а когда наконец опамятовался, то сказал себе:
— Клянусь Богом, не сяду я больше за его стол и не буду с ним есть. Вскочу на своего коня, в далекие края умчусь, без вести пропаду. Сложил письмо, сунул за пазуху, в сердце затаил злобу. С Санасаром не разговаривает; тот его спрашивает — Багдасар не отвечает.
Санасар с матерью утром встали, скатерть постелили, сели за стол — Багдасар не идет.
Мать к нему пошла.
— Багдасар! Чего ты завтракать не идешь? Что с тобой? Уж не захворал ли ты?
Отвечал Багдасар:
— Если б не ты, моя мать, а кто другой эту дверь отворил и вошел, я разорвал бы его на куски.
— Да почему? — спросила Цовинар. — Что случилось, сынок?
— Черт бы меня, Багдасара, побрал!
Мать, сколько ни старалась, ничего у Багдасара не выпытала. И тут она вспомнила, что на берегу моря она выпила полную пригоршню чистой воды и неполную пригоршню мутноватой воды. «Верно, оттого, — подумала она, — Багдасар послабей брата будет и слегка взбалмошным уродился».
Вечером Санасар возвратился с охоты, поздоровался — брат не ответил. Санасар спросил:
— Братец! Чем ты недоволен?
— Или я тебя убью, или ты меня! — отвечал Багдасар.
— Почему? За что?
— Сам знаешь, за что!
— Ничего я не знаю. Скажи, так узнаю.
— Нет, — сказал Багдасар, — ты знаешь, только скрываешь от меня.
— Я ничего от тебя втайне не делал.
— Нет, делал! — крикнул Багдасар. — Мы должны биться. Или я паду, или ты.
Мать засмеялась:
— Санасар! Уведи брата в поле и поиграй с ним в войну, так у него злость и пройдет. Что-то парень, верно, слыхал. А может, во сне ему что приснилось?
Санасар с Багдасаром выехали в поле, сошли с коней, схватились, и началось единоборство. До самого полудня кости друг другу ломали.
Земля дрожала у них под ногами.
В полдень встревожилась мать:
— Что-нибудь случилось! Их нет как нет! Пошла на поле битвы и как увидела сыновей, дыхание у нее захватило.
От ужаса хлопнула она себя ладонями по коленям. Санасар бьет шутя, а Багдасар бьет изо всей силы-мочи. Мать громким голосом закричала:
Ветер, летящий с гор!
К Торосовым мчись дверям -
Пусть он во весь опор
Скачет к богатырям!
Еще час подождала мать, видит: Багдасар слабеет, еле стоит на ногах, но все еще яростно бьется. А Цовинар плачет, зовет:
Ветер, о ветер морей!
К Торосу несись скорей -
Пусть он сюда летит,
Богатырей усмирит!
Санасар продолжал бить шутя. Багдасар бил изо всей мочи. Санасар спросил:
— Брат! Неужто ты бьешь изо всех сил, чтобы убить меня?
— Да, — пыхтя, отвечал Багдасар. — Либо я тебя нынче убью, либо ты меня.
Осердился тут Санасар, по лицу ударил Багдасара — тот без чувств грянулся оземь с коня. Санасар спешился, застонал:
— Пусть ослепнут мои глаза! Что я наделал! Не рассчитал своих сил — брата убил!
— Подбежали мать и сын к Багдасару. Санасар взвалил его на плечи, принес домой, растер ему сердце, живот — очнулся Багдасар. И тут у него из-за пазухи выпало письмо. Санасар подобрал с полу письмо и прочел:
Юный Санасар! Сердце мое чисто, словно пустой кувшинчик, голова моя, словно полный кувшинчик, полна. Господь одарил меня щедро. Сорок женихов из сорока стран просили моей руки, — я всем отказала. Тебя я увидала во сне, и ты пришелся мне по сердцу. Долго ли мне тебя ждать? Приезжай за мной! Как получишь мое письмо, приезжай! Если даже ты намылил себе голову, то бриться приезжай сюда.
Пока Санасар письмо читал, Багдасар снова лишился чувств. Санаcap снова растер ему сердце, просил, умолял, в чувство привел, молвил:
— Брат мой родной! Так ты из-за этой бумажки со мной враждовал?
— Да, — отвечал Багдасар, — я потому с тобой враждовал, что о тебе идет слава, а обо мне нет. Дехцун-цам из Медного города тебе прислала привет, а мне не прислала.
— Брат мой единокровный! — воскликнул тут Санасар. — Из-за ее привета ты так разгневался, что порешил убить брата. Коли так, Дехцун-цам мне не нужна — бери ее себе в жены.
— Брат! — сказал Багдасар. — Ты гордость моего сердца, ты корона и венец моей головы. Я не знал, что ты настолько сильнее меня телом и шире душой. Давай помиримся. Вперед поднять на тебя руку я буду почитать за грех. Я — младший твой брат, ты — старший мой брат. Впредь, что ни скажешь, послушаюсь и подчинюсь. Даю тебе полную волю: привози девушку и женись на ней.
Санасар поцеловал брата в голову и сказал:
— Девушка мне не нужна. Коли хочешь, поезжай и женись на ней.
— Нет, — возразил Багдасар. — Дехцун-цам письмо тебе писала, во сне тебя видала, она — твоя. Чего же ты ждешь? Собирайся в дорогу, садись на коня и поезжай с Богом.
— Не хочу, — сказал Санасар, — Дехцун-цам — чародейка, она рассорила нас.
Багдасар опять рассердился:
— Говорят тебе, поезжай! Слава о нас до нее долетела, и она нам письмо написала. Если ты не поедешь, то это унизит нас. Люди скажут:
не сумели мы увезти к себе девушку. Поезжай за ней. Чары ее на нас не подействуют, ведь мы рождены от моря.
Санасар пошел к Цовинар.
— Матушка! — сказал он. — Собери меня в дорогу, я в страну каджей еду за девушкой.
— Не езди, сын мой, — сказала Цовинар-ханум, — ведь мы только
недавно избавились от багдадского плена!
— Нет, — сказал Санасар, — поеду, пропадай моя голова! Мать собрала его в путь-дорогу. Санасар поцеловал матери руку, попрощался с ней, сел на коня.
— Багдасар, душа моя! — крикнул он брату. — Еду я за той девушкой.
Если вернусь, то не позже чем через три дня. Если же через три дня не вернусь, стало быть, беда со мною стряслась — приезжай выручать.
Друг дружку они снова простили, друг дружке добра пожелали, перстнями обменялись. И Санасар тронулся в путь.
Долго ли, коротко ли, выехал Санасар из страны Сасунской и вступил на землю каджей.
Среди долины текла многоводная река. Огромный лохматый урод — одна нога на этом берегу, другая на том — припал к воде, и вся вода вливалась к нему в глотку. Увидел он Санасара и завопил:
— Эй, проезжий! Ради Бога, дай мне глоток воды, а то у меня сердце в груди высохло от жажды.
Санасар обомлел.
— Ну и жадюга! — сказал он. — Вся вода в реке идет тебе в брюхо, из-за тебя высохли деревья, травы, цветы, а ты еще воды у меня просишь.
— Лишнего не болтай, — сказал живоглот. — Дай мне капельку водички, чтобы утолить жажду.
— Хочешь, я утолю твою жажду?
— Как не хотеть!
Санасар взмахнул мечом-молнией, снес живоглоту голову с плеч и сказал:
— Больше тебе не будет хотеться пить.
Теперь путь для воды был открыт, река вновь начала орошать поле, зазеленели деревья, зазеленели, ожили цветы, и все заговорило:
— Куда ни пойдешь, Санасар, пусть везде на твоем пути зеленеет зелень!
Простился Санасар с деревьями, с цветами и поехал дальше.
На склоне Островерхой горы паслась отара овец. Стерег стадо гороподобный исполин. То был пастух из Медного города, славный пахлеван. Как завидел он Санасара, тотчас окликнул:
— Эй, удалый молодец, куда путь держишь?
— В Медный город, — отвечал Санасар.
— Слезай с коня. Я молока надою, напьешься — поедешь дальше.
— Нет, — сказал Санасар, — я тороплюсь. Пастух горой встал перед конем:
— Нет тебе проходу! Тем, кто не выпьет молока, проходу нет. Санасар волей-неволей слез с коня, стал на колени.
У пастуха было огромное корыто, в нем четыре человека могли бы выкупаться. Пастух поставил перед Санасаром корыто, полное молока, дал ему хлеба, сказал:
— Кушай!
Не успел пастух обойти свое стадо, слышит — кричит ему Санасар:
— Эй, чабан, возьми свое корыто! Спасибо! Прощай!
Пришел пастух, видит: Санасар все молоко выпил, да еще и корыто перевернул. Чабан задрожал, догадался: «Стало быть, это и есть Санасар Сасунский».
— Счастливого пути, Санасар! — молвил пастух. — Поезжай и ничего не бойся! Куда бы ты ни направил путь, никто тебя не одолеет. Я всегда так испытываю проезжих, силу их узнаю. По этой дороге сорок пахлеванов проехало — сватать Дехцун-цам. Всех я угощал молоком из корыта. Никто из них корыта не опорожнил. Дехцун-цам всех их заколдовала, в белобородых стариков превратила. Ну, поезжай с Богом! Супротив тебя ее чары бессильны.
Санасар поехал дальше, доскакал до Медного города, смотрит: у стены стоят сорок человек с желто-белыми бородами.
— Здравствуйте, седобородые пахлеваны! — воскликнул он.
— Д'обро пожаловать, удалый молодец! — отвечали они. — Завтра и ты станешь седобородым.
— Почему?
Один из старцев ему ответил:
— И мы были такими же юными удальцами, как ты. Приехали за этой девушкой, а у нее сердце — камень. И она погубила нас.
— Как же это случилось? — спросил Санасар.
— Она колдунья, — отвечали старцы, — и у нее птица есть. Завтра в полдень птица прилетит, сядет на стену, закричит — и ты постареешь, как мы.
А деревья шепнули ему:
— Санасар! Повороти коня и, пока не смеркнется, к городу не приближайся. Волшебная птица днем прилетит, а ночью не прилетит.
Санасар послушался их совета.
МЕДНЫЙ ГОРОД
Стемнело.
Санасар к городу поскакал. В городской стене ворот не оказалось. Санасар подобрал поводья, промолвил: «Хлеб, вино, всемогущий Господь!» — припустил коня, одним прыжком перемахнул медную стену, в город вступил.
Долго кружил он по городу, наконец нашел постоялый двор. Содержал его седой армянин. Спросил Санасар:
— Сколько за постой возьмешь, дедушка?
— Сребреник за коня, полсребреника за человека.
— Я тебе, дедушка, дам два сребреника за коня и три за себя, только береги пуще глаза коня моего!
Привязал Санасар Джалали в стойле, пошел в пекарню, купил себе каравай, вернулся на постоялый двор, сел рядом со стариком, поел и сказал:
— Дедушка! Надо бы мне тебя расспросить. Можно?
— О чем, сынок?
— Как называется этот город?
— Медный город.
— У вашего царя есть дочь. Какова она собой?
— Какая бы она ни была, тебе-то что, сынок? — сказал старик.
— Да это я так, дедушка, из любопытства.
— Наша царевна — колдунья, сынок. Сколько царевичей приехало сватать ее — у всех она разум затмила, всех невесть куда угнала. Уж не за ней ли приехал и ты? Жаль мне тебя, мой сердечный. Коли ты за Дехцун-цам приехал, поезжай обратно, забудь про волшебницу. Многих она погубила.
— Нет, дедушка, не за ней я приехал. Какое мне до нее дело! Но, дедушка, ради спасения души отца твоего, открой мне: в чем сила колдовских ее чар?
Подумал-подумал старик и ответил:
— Сила колдовских ее чар таится в алмазе, алмаз тот схоронен на дне морском, в пасти дракона. В священной книге сказано, что придет от огня и воды рожденный человек, сойдет в море, схватит огненный камень и на рассвете увидит ту девушку в ее горнице. Если он все это как должно исполнит, то ворожбе Дехцун настанет конец. И он сумеет ее увезти.
У Санасара глаза разгорелись.
— Дедушка! А что, если б ты указал мне ее палаты? Старик испугался:
— Зачем тебе ее палаты, сыночек?
— Дедушка! Ради Бога, покажи ее палаты пришельцу из стран далеких! Я погляжу, вернусь на родину и соотчичам расскажу: есть, мол, в мире и такой город.
Старик взошел с молодцом на кровлю и показал пальцем:
— Во-он, видишь черные окна? Это башня царевны, это ее палаты. Окна черными занавесками завешены, чтобы девушка на улицу не выглянула, чтобы кто-нибудь с улицы ее не увидел.
— Дедушка! А что это за светильник горит наверху?
— Это золотое яблоко, лежит оно на верее дворцовых ворот. А на башенной кровле лежит палица. Кто яблоко схватит и спрячет за пазуху, кто палицу наземь метнет, кто камень из пасти дракона достанет, кто царя на бой вызовет и пахлеванов его одолеет, тот уведет девушку.
— Эх, дедушка, подвиги эти не по плечу мне! — сказал Санасар. — Я тебя расспросил единственно для того, чтобы рассказать у себя на родине про Медный город. Пойдем! Мне спать охота.
Оба спустились вниз, спать легли.
Старик уснул. А Санасару не спалось.
Встал Санасар, вышел наружу, сел на коня, выехал со двора. Ночь выдалась лунная, светло было как днем. Санасар помолился:
— Хлеб, вино, всемогущий Господь! Ратный крест, что на моем правом плече, помоги мне!..
Поскакал он к дворцу, взбодрил коня, подпрыгнул до столба, яблоко золотое схватил и за пазуху сунул. Еще раз подпрыгнул, протянул руку к башенной кровле, схватил палицу и метнул ее наземь. Палица полчаса летела в воздухе, а потом на целый аршин в землю ушла. Санасар коня к морю погнал, на дно опустился. Дракон вытянул шею, Санасар ударил его палицей. Пошатнулся дракон, алмаз вылетел у него из пасти и упал далеко на берегу.
Дракон рассвирепел, повернулся, море вздулось, над городом водяной смерч взметнулся и затопил его, словно ливень.
А Санасар возвратился на постоялый двор, лег, уснул и проспал до рассвета.
Утром горожане проснулись — глядь, окна у Дехцун-цам отворены, и оттуда свет идет.
Санасар поднялся на кровлю, смотрит: у окна девушка стоит. Увидел Санасар Дехцун-цам у нее в горнице, и тут настал конец ее ворожбе.
Спустился молодец с кровли, сказал старику:
— Дедушка! Ночью был сильный ветер, море взволновалось, черная туча надвинулась со стороны Сасуна, облегла все небо, пролилась ливнем и затопила Медный город.
На заре царские глашатаи зычными голосами кричали:
— Эй!.. Кто волшебный алмаз из пасти дракона достал? Кто яблоко золотое у царевны взял? Найдите, приведите — мы ему голову напрочь снесем!
Глашатаи ходили по всему городу, долго искали, но так и не нашли.
Заглянули на постоялый двор. Спрашивают старика:
— Дедушка! Нет ли у тебя чужеземцев?
— Нынче ночью ко мне на постоялый двор заехал только вот этот юноша, — отвечал старик. — Как приехал, сейчас спать завалился и до сих пор еще спит. — Старик полюбил Санасара, а потому сказал:
— Чужестранцев у меня нет.
Тут Санасар поднял голову и сказал:
— Эй, старина, как так нет чужестранцев? А я что, по-твоему, не чужестранец?
Старик осерчал.
— Молчи! — сказал он. — А то схватят тебя и убьют. — За что? — спросил Санасар и обратился к глашатаям: — Я — чужестранец. Чего вам надобно?
Смотрят глашатаи: стоит перед ними пригожий юноша. Дрогнуло у них сердце, и сказали они:
— Парень! Жаль нам тебя. Ты к царю не ходи.
— А почему не ходить? Что с ним приключилось?
— Сынок! — отвечают глашатаи. — Ночью кто-то яблоко золотое у царевны похитил. По цареву указу тот, у кого яблоко найдут, должен биться.
Коли победит — ничего ему не будет, коли не победит — не снести ему своей головы.
Санасар достал из-за пазухи золотое яблоко.
— Ступайте доложите царю: похититель яблока здесь, — сказал он.
— Ты — узник царя, — сказали глашатаи. — Идем!
— Ступайте к царю и передайте ему: я не для того прибыл сюда, чтобы стать узником вашего царя. Я пришел биться с царем.
Воротились глашатаи к царю и сказали:
— Похититель яблока здесь. Хочет биться с тобою. Царь сказал:
— Он приехал за моею дочерью. Пусть предстанет пред мои царские очи. Погляжу я, каков человек, и отдам ему дочь.
Санасар явился к царю. Царь спросил:
— Это ты яблоко золотое снял со столба?
— Я снял, своими руками.
— Снял, а теперь изволь положить на место, только днем, чтобы я видел. Тогда я отдам за тебя свою дочь. А не изловчишься — голову с плеч долой.
Вскочил Санасар на Конька Джалали, взбодрил его, взял разбег, конь до столба допрыгнул, Санасар яблоко золотое на место положил, поворотил коня и к царю прискакал.
Царь сказал:
— Так-то оно так, но только ведь это не твоя заслуга, а твоего коня. Теперь, раз ты палицу наземь метнул, изволь на моих глазах забросить ее на кровлю. Тогда я отдам за тебя свою дочь. А не исхитришься — голову с плеч долой.
Санасар палицу взял, покрутил ею над головой, забросил на башню, и башня мигом обрушилась.
— Ну, парень! — воскликнул царь. — Да ты, как я погляжу, из молодцов молодец! А все-таки я тебя еще разок испытаю. Есть у меня шестьдесят пахлеванов. Я их всех в цепи заковал и в темнице заключил, чтобы они жителей не обижали. Вот я их выпущу, а ты с ними дерись. Побьешь — отдам за тебя свою дочь, увози ее к себе. Спросил Санасар:
— Ты выставишь против меня всех своих шестьдесят пахлеванов одновременно или поодиночке?
— Санасар! — молвил царь. — Если я всех шестьдесят пахлеванов выставлю одновременно, то от тебя останется мокрое место. Ты будешь драться каждый день с кем-нибудь одним.
— Много лет тебе здравствовать, царь! — воскликнул Санасар. — Шестьдесят дней я здесь не пробуду. В запасе у меня только три дня. Выпусти их против меня всех сразу, поборемся, а там уж как Бог даст.
— Ишь ты какой! — воскликнул царь. — Жаль мне тебя, молодец. Бейся лучше с каждым в отдельности, бейся шестьдесят дней подряд!
— Нет, государь, — отвечал Санасар, — я не могу у тебя шестьдесят дней пробыть. Выпусти против меня всех своих шестьдесят пахлеванов зараз!
Царь всех своих шестьдесят пахлеванов выпустил одновременно. Санасар сел на Конька Джалали, вынул меч-молнию и выехал в поле.
Пахлеваны, взревев ровно буйволы, двинулись на Санасара, съехались, сшиблись.
А Дехцун-цам стоит у окна и глядит.
Санасар врубился в их строй, направо и налево разит мечом. Не подступиться к нему. До вечера двадцать пахлеванов убил Санасар.
Пахлеваны бились и ночью. Говорили промеж собой:
— Нападем на него ночью и убьем. В темноте он нас не увидит. До утра Санасар еще десять пахлеванов убил. Бились с утра и до вечера. Еще десять пахлеванов убил Санасар. Осталось всего только двадцать.
Кругом мертвые тела лежат. Ноги у Санасара увязли в густой крови. Пахлеваны бродят вокруг да около, а ближе подойти не смеют. У Санасара затекла рука, разить он не в силах, только обороняется. Нет ни на чьей стороне перевеса.
Но возвратимся к Багдасару.
БРАТ ВЫРУЧАЕТ БРАТА
Встал Багдасар поутру, умывается, глядь — почернело кольцо, что дал ему в обмен Санасар.
— Горе мне, горе! — воскликнул он. — Брат мой в беде. Скорей выводите из стойла коня — я помчусь к брату на помощь.
— Погоди, сынок, — молвила мать, — покушай перед дорогой. Вывел Багдасар могучего коня, оседлал его, палицу взял, вскочил в седло, помолился богу, помчался. А поесть забыл.
Доскакал до высокой горы. Пастух-исполин преградил ему путь.
— Всадник! — сказал пастух. — Выпей молока, а потом можешь ехать.
— Э, да ты кто — сам сатана? Мой брат гибнет, а ты — «Выпей молока»? Нет, мне недосуг.
— Шалишь, брат, — молвил пастух. — Пока молока не выпьешь, я тебя не пропущу.
Багдасар видит, что пастуха не переупрямить, соскочил с коня, сел наземь. Пастух полное корыто молока надоил, подвинул к Багдасару, дал ему хлеба, а сам принялся обходить свою отару.
Семь раз обошел он ее; наконец Багдасар допил молоко, опрокинул корыто, позвал:
— Эй, пастух, возьми корыто, я уезжаю! Пастух подошел к нему и сказал:
— Багдасар! Брат твой в семь раз сильнее тебя. Смотри ни в чем ему не перечь. Ну, поезжай! Санасар сорок пахлеванов осилил, а двадцать осталось. Этих ты перебьешь, и вы вернетесь домой. Не бойтесь: таких двух братьев, как вы, никто на свете не победит.
Домчался Багдасар до стен Медного города, видит: стоят сорок стариков.
— Здравствуйте, краснобородые, белобородые, рыжебородые! — крикнул он им.
Самый из них древний поздоровался с Багдасаром.
— И ты, бедняга, угодил в силки к той девице, у которой не сердце в груди, а камень? — спросил он.
— Дедушка! — сказал Багдасар. — Не то вчера, не то позавчера тут один молодец проезжал, мой однолеток. Вы его, часом, не видели?
— Видели, — отвечал старик. — Не вчера, а позавчера проезжал тут один молодец. Был он сильнее, смелее тебя. Конь у него был как вихрь. Взвился и перемахнул через городскую стену. До нынешнего дня шум битвы к нам сюда долетал. А сегодня тихо. Нам неизвестно, что там случилось.
— Горе мне! Это мой брат! — вскричал Багдасар. — Если шум битвы не слышен — значит, убили его. Даю обет: Медный город разрушу, за брата отмщу!
Поскакал Багдасар. И чуть только замечал он вокруг какое движение, кто ни попадался ему навстречу, всех убивал — людей и животных.
Хватил палицей по стене, стену свалил, в город ворвался. Проехал под окном девицы, спросил:
— Девушка! Где идет битва? Девушка узнала его, показала пальцем:
— Вон там идет битва.
Багдасар погнал коня, примчался на поле сражения, смотрит: Санасар и двадцать уцелевших пахлеванов стоят друг против друга. Веки у Санасара слиплись от крови, он слабо обороняется.
Багдасар ринулся в бой с другой стороны и давай пахлеванов крушить.
— Эй, Санасар, брат мой родной!.. — крикнул он.
Узнал Санасар голос брата и сказал себе: «Слава Богу, помощник мой вовремя подоспел, теперь мне бояться нечего!» Да как крикнет: — Эй, Багдасар! Брат мой родной! Неужто это ты?
— Да, это я! Стань им поперек дороги, а я двинусь к тебе навстречу и, пока доеду, всех уложу.
И вот наконец приблизился он к Санасару, вытащил его из моря крови, вымыл ему лицо. У Санасара открылись глаза.
— А где же враги? — спросил он. — Ведь их оставалось двадцать.
— Я их всех перебил, — отвечал Багдасар. — Я свою лепту внес. Все шестьдесят пахлеванов полегли на поле сражения. Санасар с Багдасаром предстали перед отцом Дехцун. Царь Медного города молвил:
— Ты, Санасар, из четырех испытаний вышел со славой: вырвал из пасти дракона алмаз, яблоко золотое снял со столба, палицу с башенной кровли наземь метнул, а затем вы вдвоем перебили шестьдесят моих пахлеванов. Осталось последнее испытание.
— Какое еще испытание?
— Теперь надлежит вам отправиться в город Зеленый.
— А что там такое?
— Там у родника сидит дракон, и город умирает от жажды. Убейте того дракона — тогда я свою дочь Санасару отдам.
Санасар с Багдасаром вскочили на коней. Сасунских храбрецов хлебом не корми — дай сразиться с врагом!
— Ау, Зеленый город! Где ты? Жди нас! Мы едем!
Ехали братья по безводной пустыне. Вечером достигли города, туда-сюда, наконец постучались в один дом.
— Кто там? Вышла старуха.
— Мы, бабушка, чужеземцы. Пусти нас к себе.
— Почему не пустить, сынки? Гость — от Бога.
Старуха распахнула дверь, впустила юношей в горницу, молвила:
— У меня-то у самой деток нет. Вот вы и будете мне заместо детей, а я вам заместо матери. Будем жить вместе, и господь нас не оставит.
После ужина Багдасар сказал:
— Бабушка! Мне пить хочется, дай мне глоточек водички. — Ох-ох-ох! Нету у меня воды, — отвечала старуха.
— Как же так, бабушка?
— Утешный ты мой! Это не Зеленый город, а безводный, засушливый край.
Только на вершине горы бьет родник. Да у того родника дракон сидит, припал к воде и не дает ей течь к городу. Раз в неделю мы приносим в жертву дракону девицу, чтоб он нам дал хоть немного воды, чтобы народ не вымер от жажды. У нашего царя есть красавица дочка. Завтра ее черед.
— Бабушка! — сказал Багдасар. — Неужели во всем вашем городе не найдется человека, который мог бы убить дракона?
— Что ты! — воскликнула старуха. — Его не убьешь. Сколько раз государь с войском ходил на него, да все без толку!
На зорьке старуха прислушалась и сказала:
— Слышите вопли? Знать, девицу к дракону ведут.
Братья на улицу бросились. Так и есть: красавицу девушку в черной одежде ведут на гору, а девушка плачет и рыдает. Вслед за ней идут женщины с кувшинами.
Братья тоже стали взбираться на гору. Влезли на самый верх — там должны были привязать девицу, — и тут Багдасар ей сказал:
— Девушка, ты не бойся! Стой здесь, а мы пойдем сразимся с драконом.
А девушка подумала: «Я убегу. Дракон этих двух молодцов проглотит, и я избавлюсь от смерти».
Жители Зеленого города смотрят: дракона еще нет, а девица бежит.
Поймали ее, привязали.
Внезапно по горам прокатился гром. Смотрят сасунские удальцы — перед ними дракон ростом с буйвола, а длиною с пять буйволов. Он еще издали увидал смельчаков. Заместо одного целых трое к нему на съеденье явились! Обрадовался дракон, зубами заляскал, пасть разинул, хвостом покрутил, зашипел и к девице полез. Девица зубы стиснула, обомлела, горючие слезы брызнули у нее из глаз.
Сасунские удальцы кинулись на дракона. Санасар взмахнул мечом-молнией и отрубил дракону голову. Багдасар отрубил ему хвост. Затем оба подошли вплотную, мечи в бока дракону всадили и убили его. Багдасар девушку отвязал, молвил: — Девушка, иди домой!
Дракон издох. И вновь забил родник, полилась вода, и все текла и текла, люди брали ее кто сколько хотел. Весь город вдосталь напился.
Царь Зеленого города сасунских пахлеванов позвал к себе, молвил:
— Просите у меня все, что хотите!
— А мы ничего не хотим, — отвечал Багдасар. — Отдай нам только девушку, которую мы от смерти спасли.
— Девушка, которую вы от смерти спасли, ваша по праву, Багдасар.
А еще чего вы хотите?
Багдасар повторил три раза:
— Мы хотим спасенную девушку. Царь обрадовался:
— Девушка, вами спасенная, по праву твоя, Багдасар-молодец! Я поженю вас.
— Я пока еще не моту жениться, — возразил Багдасар. — Дело за старшим братом.
Сасунские удальцы в Медный город поехали, чтобы силой увезти Дехцун-цам в Сасун. Злы они были на ее отца за все его козни. Царь каджей сказал:
— Знаешь что, Санасар? Дехцун выехала из города, заперлась в своем замке. Если сможешь, уведи ее.
Санасар тот же час выехал из города. Вдали, на скале, увидел он белый замок.
«Верно, это и есть замок Дехцун», — подумал он, погнал коня к тому замку и осадил его у ворот. Тяжелые ворота были заперты. Санасар постучал: зынг, зынг, зынг! Крикнул:
— Откройте! А не то и ворота и кровля вам на голову упадут. Дехцун выглянула в окно, золотые башмачки обула, побежала встречать Санасара, отворила калитку.
— Как я рада тебе, мой повелитель! — сказала она.
Санасар соскочил с коня, и они, обнявшись, направились к замку.
— Любимый мой Санасар! — снова заговорила Дехцун. — С хорошей ли вестью ко мне ты приехал?
— Я хочу на тебе жениться.
— В добрый час! Где я еще найду такого, как ты, молодца? А уж красива была Дехцун — в семь раз прекраснее той, что явилась во сне Санасару! Поменялись они кольцами, и сказала Дехцун-цам жениху:
— Мне так тебя жаль, Санасар, что ты, такой молодой, скитаешься ради меня по горам и ущельям!
Санасар возмутился:
— Да чего меня жалеть?
— Оттого я жалею тебя, — отвечала Дехцун, — что тебя могут убить. Это заклятый край. Тут деревья, кусты, камни крикнут: «Увез! Увез! Санасар увез Дехцун-цам!» Мы уедем с тобою ночью, тайком, когда весь город будет спать. Коли город проснется, то увозом тебе не жениться.
— Я ничего не боюсь, — объявил Санасар. — Я увезу тебя днем. Да что там говорить! Пойдешь за меня замуж — садись на коня, а не пойдешь — мигом поворочу и уеду в Сасун.
— Как же мне за тебя не пойти, мой повелитель? — сказала Дехцун. — Только у меня и свету в оконце, что ты, только тобой я и живу, одного тебя и люблю. Что ж, по-твоему, я вызвала тебя из Сасуна, чтобы отказаться ехать с тобой?
С этими словами вспрыгнула Дехцун на коня. Санасар дернул поводья и поскакал. Что бы ни встретилось ему по пути — куст ли, камень ли, зверь, — со всеми здоровался Санасар. И никто не выдал его, никто не проронил ни звука. Все помнили, что Санасар умертвил ненасытное чудище, освободил воду и вода хлынула на поля.
Вдруг видит Санасар: отвратительная птица летит. Санасар с нею не поздоровался. Птица вскрикнула, хотела Санасара в старика обратить.
Чары ее на него не подействовали. Тогда птица в поднебесье взвилась, громким голосом закричала:
— Увез, увез! Сасунский удалец Санасар увез царевну Медного города!
Крик злой птицы донесся до Медного города. Люди проснулись, стали друг дружку скликать, вскочили на коней, погнались за Санасаром.
Песку морскому есть счет, звездам небесным есть счет, травам полевым есть счет, всадникам Медного города не было счету.
Санасар отвез девушку на высокую гору, в укромное место, а сам помчался навстречу всадникам, меч-молнию выхватил, молвил:
Хлеб, вино и ты, всемогущий Господь,
Ратный крест, что на правом моем плече!
Помогите врагов одолеть, побороть!..
С этими словами ударил Санасар на всадников, стал их крушить и крошить — мертвые тела циновкой расстелились вокруг него. Немного спустя поглядел: одни от него к городу мчатся, другие со стороны города к нему летят. Что за притча! Ба, да ведь это удалой Багдасар стремится на помощь к своему брату и по дороге убивает врагов!
Багдасару издали видно: белый всадник, весь в крови, одну за другой головы сносит.
Багдасар подумал: «Верно, это он убил моего брата». Приблизился — и ударил Санасара палицей в грудь. Санасар откинулся, но тут же снова укрепился в седле. Удалец еще раз ударил палицей брата. И опять Санасар выпрямился, укрепился в седле и запел:
Хлеб, вино, всемогущий Господь!
Узнаю страшной силы удар:
Это бьет удалец Багдасар.
Тут только Багдасар узнал брата, сказал:
— Брат! Ты весь в крови! Вот почему я так долго не узнавал тебя. Ты с добычей или с пустыми руками?
Отвечал Санасар:
— Я дочку Медного царя привез. Вон она там, на высокой горе. Повлек он Багдасара к девице и издали подал ей знак, чтобы она его брату руку поцеловала. Дехцун приблизилась к Багдасару и поцеловала ему руку. Багдасар обрадовался, девушку похвалил, сказал:
— Невестушка! Выстирай одежду моего брата, — она вся в крови. А я поеду добивать вражье войско.
Взял он палицу и копье, напал на всадников — и давай крушить и крошить! Уцелели те, кто дома сидел. Некому было недобрую весть принести в Медный город.
Царь каджей прибыл на поле брани.
"ДЕХЦУН-ЦАМ ДОСТОЙНА ТЕБЯ"
Санасар и Багдасар взяли девицу с собой и поехали к сорока старцам.
— Девушка Дехцун! — сказал Санасар. — Эти сорок человек приехали сватать тебя. Ты их заколдовала, в дряхлых стариков превратила.
Вот теперь ты их и расколдуй, верни им тот возраст, в каком они сюда прибыли.
Дехцун-цам ему на это ответила так:
— Да, они приехали сюда за мною. Но если я молодость им возвращу, они вызовут вас на бой. Лучше едем скорее к вам!
— Нет, так не годится, — сказал Санасар.
Дехцун покликала свою птицу. Птица прилетела, опустилась на городскую стену, запела — и к людям вернулась молодость.
— Добро! — сказал Санасар, приблизился к пахлеванам и такую речь с ними повел: — Юные удальцы! Вы все явились сюда за девицей. Но вам надлежало вступить в бой и с боем взять ее. Мы, два брата, бились, врагов одолели и только после этого взяли девицу и сюда привезли. Теперь вы вновь обрели силу и молодость. Девушка пусть отойдет в сторонку, а мы с вами будем здесь биться. Коли вы возьмете верх над нами обоими, девушка достанется вам, а если мы вас поборем, нам достанется девушка.
Пахлеваны в один голос заговорили:
— Эй, Санасар, эй, Багдасар! Вы из беды нас выручили, молодость нам вернули, так разве же станем мы с вами сражаться? Это была бы черная неблагодарность. Нет, братья, сражаться мы с вами не будем. Отпустите нас с миром — мы поедем в родные края.
— Чужеземные братья! — сказал Санасар. — Так, значит, вы согласны, чтобы я женился на этой девушке и пополам с ней делил и горе и радость?
— Женись и будь с нею счастлив! — сказали они, — Мы тебя поздравляем. Дехцун-цам достойна тебя, Санасар!
Распрощались тут с братьями все сорок пахлеванов и разъехались по домам.
Санасар сказал брату:
— Хочешь, бери себе Дехцун-цам? А Багдасар ему на это ответил:
— Что ты говоришь, братец! Дехцун тебе писала письмо, тебе призналась в любви! Ты за нее сражался. Дехцун-цам твоя, бери ее себе в жены! Где ж это видано, где ж это слыхано, чтобы брат у брата невесту отбивал? Притом у меня ведь тоже невеста есть — та девица, которую мы от дракона спасли.
Тут братья расцеловались, сели на коней и вместе с сорококосой девицей направили путь в Сасун.
Долго ли, коротко ли, смотрят: едет кто-то на сивом коне. Всадник тот издали крикнул им:
— Эй вы, шелудивые псы! Эта гурия, эта пери создана для меня. Куда вы ее везете?
— Брат! — сказал Санасар Багдасару. — Подержи моего коня, а я пойду с ним потолкую.
Разгневался Багдасар:
— Да что же это? Каждый раз ты идешь в бой. Нет уж, на этот раз пойду я.
Санасар рассмеялся:
— Да иди, иди! Чего ж ты так кипятишься?
Багдасар погнал коня навстречу незнакомцу. Слово за слово — спрыгнули оба с коней, сцепились. Багдасар разъярился, схватил незнакомца и на обе лопатки его положил. А тот распахнул ворот, грудь обнажил, молвил:
— Багдасар! Я — твоя невеста, Луснтаг. А девушка, которую брат твой везет, это моя сестра Дехцун-цам. Я из-за нее семь лет назад убежала из дому и, как разбойник, все бродила по горам и ущельям. Сестра моя колдовала, молодых людей губила. Невмоготу мне было на это смотреть. Вот и пришла я в Зеленый город, и царь меня приютил.
А как услыхала я, что вы рассеяли чары Дехцун и что Санасар увозит ее, я, с тобой обрученная, примчалась к тебе.
И вот сели они вчетвером на коней и двинулись по дороге в Сасун.
Повстречался им молодец из Сасуна, и они его послали вперед, чтобы оповестил он Цовинар-ханум, что едут Санасар с Багдасаром и везут из Медного города сорокакосую Дехцун и сестру ее Луснтаг.
Цовинар-ханум собрала сорок пар труб и сорок пар бубнов, призвала сорок гусанов с бамбирами1, призвала сорок священников, сорок архимандритов и всех жителей Сасуна пригласила на свадьбу.
Дехцун-цам обвенчали с Санасаром.
Луснтаг — с Багдасаром.
Сорок дней и сорок ночей свадьбу играли, пировали и веселились.
Прошло некоторое время.
Как-то раз удалец Багдасар ни с того ни с сего разгневался, взял жену свою и ушел с ней в Иран-Туран. И родилось у них там два мальчика.
Санасару Дехцун-цам родила трех сыновей: Верго, Огана и Мгера.
Верго уродился никудышным, да к тому же еще трусишкой, и прозвали его Пачкун Верго.
Оган был умница, грамотей; голос у него был красивый и такой громкий, что, когда он кричал, голос его сорокадневный путь пролетал.
Семью буйволиными шкурами обматывал он себя, чтобы не лопнуть от крика. Его прозвали Горлан Оган.
А Мгер был сильнее и даровитее всех.
Настал день смерти Санасара. Созвал он своих сыновей и сказал:
— Дети мои! Пришел мой конец. Вот вам мое завещание: правьте так, чтобы Сасун благоденствовал. Слушайтесь мать, Джалали берегите как зеницу ока. Не будьте коварны в борьбе с врагом — бейтесь так, как пристало сасунским удальцам.
Умер Санасар.
Цовинар-ханум и другие тоже скончались.
Пришло время Мгера.
|
