Вот приходит Санасар к Цовинар-хатун,
Говорит: «Меня в дорогу снаряди,
В область каджей должен ехать я,
Я письмо получил!»
Молвит мать: «Не стремись в чужие края,
Ведь недавно мы из Багдада освободились, пришли»,
Отвечает сын: «Должен ехать я.
Хотя бы это стоило мне головы!»
Приготовила мать
Всё, о чем он просил.
Как собрался в путь Санасар,
Попрощался с ней, к руке уста приложил,
На коня вскочил,
Коня придержал, закричал:
«Багдасар, брат любимый.
Иди, погляжу на тебя.
Ты здесь останешься, брат,
Я за девушкою отправляюсь в путь.
Коль на третий день я приеду — всё хорошо,
Не приеду— значит, беду нашел.
На помощь ко мне прискачешь тогда».
И прощенья они
Друг у Друга просили.
Верности дали залог:
Обменялись перстнями.
Отправился в путь Санасар.
Хоть этот путь сорокадневным был,
В один лишь день его он проскакал.
До перепутья доехал он.
И глядит, седовласый сидит старик.
«Привет тебе, дедушка», — сказал Санасар.
«Тебе привет, Санасар — молвил старик,—
Ну, слезай с коня, слово тебе скажу».
Спросил Санасар: «Кто же ты, дедушка?
Как ведаешь ты, что я — Санасар?»
— «Я ангел божий,— старец сказал,—
Вот сижу я здесь, указываю пути.
Ты куда спешишь, Санасар?»
Говорит Санасар: «В сторону каджей
Укажи ты мне добрый путь».
И слышит в ответ:
«Коли этим поедешь путем —
Ты станешь большим царем,
Коли тем поедешь путем —
Ты станешь купцом,
Коли в сторону каджей путь, изберешь —
Опасности обретешь!»
Сказал Санасар: «Поеду туда.
Хоть бы трижды там голову срезали мне.
lЕсли можешь совет мне подать —подай!»
И старец сказал: «Как поедешь, сынок.
Кого бы ни встретил ты,
Камни ли встретишь, зверей иль кусты,
Со всеми здоровайся ты.
Ты без приветствий не проезжай.
Заколдована эта страна,
Без приветствий поедешь —
Беду причинит она!»
— «Ну, прощай», — ему Санасар сказал,
— Вскочил на коня, в сторону каджей коня погнал.
Сколько был он в пути, знает только господь.
И вот очутился он в стороне,
Где царь каджей царил.
И увидел он пастуха посреди овец.
А был это — царский пастух,
Один из могучих его.
Он позвал Санасара, сказал:
«Эй ты, храбрый молодец, едешь ты куда?»
— «Еду в город, туда, где царь каджей царит».
— Сказал пастух: «Иди ко мне, присядь,
Я молока надою, выкушай и ступай».
Сказал Санасар: «Я тороплюсь, нужно мне в путь:
Сказал пастух: «Проходящих здесь.
Не накормив, не пускаю в путь!»
Усадил Санасара силком.
Корыто стояло недалеко,
Четырех человек вместило б оно легко.
Наполнил корыто он молоком,
К Санасару подвинул и хлеба дал.
А вот почему так пастух поступал:
Испытывал он людей.
Хотел посмотреть, есть ли сила в них.
Потому и глядел он, как пьют молоко.
Чтобы силу их распознать.
И всех, кто шел по пути,
Потчевал так пастух,
Потом отпускал, чтобы шли к Дехцун,
А там пахлеваны их и приканчивали.
И вот пастух корыто принес,
Санасару подставил его,—
И пошел вокруг стада бродить.
И лишь круг он свершил— закричал Санасар:
l"Иди, пастух, свою чашу прими!
Спасибо. Будь счастлив. Отправляюсь в путь!"
Пастух пришел и глядит:
Выпил всё Санасар, корыто перевернул.
Пастух задрожал, сказал:
«Санасар, счастливый путь! Не страшись.
Ты нигде не будешь побежден».
И тронулся в путь Санасар.
Вот у Медного города он.
И вот он глядит: у стены городской
Сорок старых людей, видно, издавна тут.
Заросли бородами, с желтизною их седина.
Сказал он: «Здравствуйте, знатные удальцы,
Седобородые, рыжебородые.
Чернобородые храбрецы!»
— «Здравствуй,— сказали они в ответ,—
— Еще не погаснет завтра солнечный свет.
— Ты станешь, как мы. Увидишь,
— Различья меж нами нет!»
Один седоволосый сказал:
«Эй-вах, эй-вах, юнец-молодец,
И ты прийти пожелал, в руки попал к той,
У которой жалости нет!»
Тут юноша спрашивает его:
«Скажи, отец, почему же я уподоблюсь вам?»
Ответил тот: «И мы удальцами были, как ты.
За девушкою пришли.
Не успели опомниться— изменились мы».
— «Скажите, откройте, как это сбылось,
— Как стали такими вы?»
Ответил: «Она умеет, она колдует,
Немного подожди:
У этой безжалостной птица есть —
Она прилетит, сядет на стену, прокричит,
И ты постареешь, как мы!»
Санасар был разумен, в город не поспешил.
Коня повернул, немного отъехал от стен,
Выжидает он вечерней мглы.
Стемнело. И тогда Он к городу повернул,
Крепкой рукою поводья стянул,
Джалали направил на путь.
Он к господу воззвал,
Пришпорил он коня
И в один прыжок через медную стену
Перемахнул.
Спешился, в город вступил.
(Не было в городе этом ворот.
Вот почему через стену махнул.).
По городу он бродил,
Пристанища не находил,
До главных улиц дошел,
Двор постоялый нашел.
Содержал его армянин.
Белобородый старик.
Спросил Санасар:
«Дедушка, милый, сколько надо платить?»
Отвечает старик: «Сынок,
Серебреник — за коня, половину — за человека».
Сказал Санасар: «Дедушка, дам
Два серебреника за коня,
За себя — три серебреника
(За себя он больше давал),
За моим конем только в оба гляди!»
И Джалали он там привязал,
А сам пошел город смотреть.
Купил он в пекарне себе каравай.
На постоялый вернулся двор,
Уселся рядом со стариком.
Уж ночь была.
Съел он хлеб, сказал:
«Старик, мне сказку скажи, послушаю я».
Ответил старик: «Не знаю я ничего».
— «Дедушка, хотелось бы мне
— Кой о чем тебя расспросить».
— «Ну что же! О чем спросить?»
— Сказал Санасар: «Как этот город зовут?»
— Ответил старик: «Сынок,
Медным городом город зовут».
— «Так вот оно что! Это Медный город и есть!»
— И молвил старик: «Да!»
Спросил его Санасар: «Здесь у царя имеется дочь...
Хороша ли она, скажи!»
Сказал старик: «А тебе-то что.
Хороша, ну и пусть —хороша!»
— «Дедушка, это я так спросил, спроста».
— Промолвил старик: «Сынок,
Царская дочь околдовывает людей.
Сколько царевичей
Приходило за ней.
Всех она за горы угнала.
И туда, и сюда.
Уж не за ней ли пришел и ты?
Жалею тебя, молодца.
Если пришел ты за ней.
Брось, брось, вернись, жалко тебя!
От Дехцун ты отступись,
Многие шли, ничего не смогли...»
Сказал Санасар: «Дедушка, нет,
Я не за нею пришел.
До нее мне и дела нет!
И неужто нельзя ее колдовство превозмочь?
Дедушка, да будет покой праху отца твоего.
Мне правду открой — В чем сила ее ворожбы?»
— «Сила ее ворожбы там—таится на дне морском
— В пасти вишапа, на дне морском.
— Драгоценный камень лежит.
Только чудо-богатырь Мог бы в море низойти.
Камень пламенный схватить.
На заре сюда прийти.
Обнаженной девушку найти,
Ворожбу ее предотвратить:
Уж не будет чарами томить,
И ее он сможет увести».
Сказал Санасар: «Если б, дедушка,
Указал ты мне башню ее, чертог ее.
Погляжу на них».
— «Да тебе-то они зачем?»
А он всё просит его: «Милый дедушка,
Ради господа, чужестранцу из дальней страны
Хоть разочек их покажи.
Погляжу немного на них,
Вернусь я в страну свою,
Об этом городе расскажу».
Взял старик молодца с собой,
Вышел на кровлю, перстом указал, сказал:
«Ты видишь черные окна, черный видишь чертог?
Это башня дочери царской, это ее чертог.
Завесами черными завешаны окна.
Чтобы к ней свет не проник».
Молвил юноша: «Дедушка,
А что, как светильник, сияет вверху?»
— «Золотое яблоко, мой сынок.
Лежит оно на столбце дворцовых ворот,
А на башенной кровле еще палица есть.
Кто яблоко схватит, за пазуху спрячет свою.
Снова взлетит на коне и обратно положит его.
Кто столько силы найдет.
Что палицу сверху на землю метнет,
Что камень из пасти вишапа возьмет.
Что царя на бой призовет,—
Тот девушку уведет».
Сказал Санасар: «Эх, дедушка, я не тот.
Кто мог бы такие дела свершать!
Тебя обо всем расспросил,
Чтоб в других краях говорить,
Вот, мол, какой Медный город есть.
Пойдем, уйдем, клонит меня ко сну!»
Пошли, на постоялом дворе постелили постели, легли
Уснул старик, не спит Санасар.
Думает он: «Что ж, если так,
Этой ночью свою испытаю мощь».
И видит он, что уснул старик,
Стихло кругом, люд разбрелся.
И встал он к востоку лицом,
Трижды перед богом колени склонил,
Поднялся, вскочил на коня, выехал со двора.
А лунная ночь словно день светла.
Бога он помянул.
Ратный крест он призвал,
На майдан он поскакал, он коня разгорячил,
Он пришпорил Джалали,
Джалали рассвирепел.
Взлетел на коне он до верха столба,
Руку протянул, яблоко схватил,
Положил за пазуху его,
И с разбега он опустился вниз, далеко —
Целый час езды.
Коня повернул он и на площади встал.
Снова взлетел на коне,
Вершины башни достиг,
Он господа помянул,
Ратный крест он призвал,
Руку протянул, палицу взял, сжал,
Потянул, повернул, на землю метнул.
Пронеслась она далеко — полчаса пути —
И на целый гяз
В землю, окрепшую от летней жары. Врезалась.
И после коня он к морю погнал.
Погрузился с конем на дно.
Увидел— приподнял шею вишап.
Над головой у вишапа он встал,
Палицей раз лишь ударил его,
И пошатнулся вишап.
Сверкающий камень из пасти
Далеко на берег упал.
И повернулся вишап, залил город водой,
Словно ливень, весь город водой окатил.
Вспенилось море, над городом смерч пролетел.
Возвратился в стоянку свою Санасар,
Улегся в углу,
Свернулся, уснул, до рассвета спал.
И утром, едва рассвело,
Глядят: растворились окна Дехцун,
И по городу свет от нее идет.
И едва рассвело, проснулся, встал Санасар.
Встал, поднялся, с кровли взглянул:
Девушка за окном стоит,
Девушка в светлице видна,
Девушку видит он.
Иссякли чары Дехцун.
Санасар к старику обратился, сказал:
«Дедушка, ночью ветер подул,
Туча черная от Сасуна шла.
Ливень она принесла, город она залила».
И призвал глашатаев царь.
«Посмотрите, — сказал,—
Кто это яхонт из пасти вишапа достал?
Царство пройдите мое, найдите того,
Кто золотое яблоко моей дочери взял.
Его надо найти, сюда привести.
Ему голову надо снести».
И по Медному городу глашатаи стали ходить.
Два часа они шли, никого не нашли.
На постоялый приходят двор, говорят старику в упор
«Отвечай, старик, сюда не пришли
Люди чужой земли?»
— В эту ночь на мой постоялый двор
— Не зашел никто,
Лишь юнец один,— отвечал старик,
— Как пришел— залег, до сих пор он спит".
— (Ни во что считал Санасара он,
Boт он молвил так: «Чужеземцев нет».
А тут Санасар взял да сказал: «Эй, друг.
Да как же здесь нет чужих? Я — чужеземец!
Старик рассердился.
«Матчи, — говорит, —возьмут тебя и убьют»,
Санасар сказал: «За что?»
И глашатаев Санасар позвал, сказал:
«Слушайте, я чужеземец, что вы хотите знать?
На него глашатаи устремляют взгляд, глядят:
«Этот приезжий-цветущий юноша».
И упало сердце у них.
Говорят: «Тебя, молодчик, утаим,
Жалко тебя, ты к царю не ходи!»
Спросил Санасар: «Что такое с царем.
Почему мне к нему не пойти?»
Отвечают ему: «Сынок,
Ночью пришли, унесли
Золотое яблоко дочери царской.
Имеется царский указ:
У кого яблоко дочери царской найдут.
Должен он в бой вступить. Победит — и уйдет.
Не победит — головы не снесет».
Сунул руку за пазуху Санасар,
Золотое яблоко достал, показал
И глашатаям сказал:
«Ступайте, глашатаи, скажите царю:
Похитителя яблока видели мы».
И они пошли, государю весть принесли:
«Похитителя яблока видели мы!»
И говорит им царь:
«Идите, скажите, пусть явится он.
Он —узник царя».
К Санасару приходят сказать:
«Ты — узник царя.
Пойдем, сдавайся царю!»
Сказал Санасар: «Царю? Какому царю?
Пусть мне битву назначит ваш царь.
Может быть, мне победу дарует господь.
Для чего же мне узником быть?
Воя я требую от царя!»
Как услышал царь —говорит:
«Что ж! Ведь тот, кто это всё свершил,—
Ради моей Златокосой свершил.
Пусть придет, поглядим, как он это свершил.
Пусть поведает — дочку отдам».
Санасар явился, сказал: «Я пришел».
И царь вопросил: «Ты всё это свершил?»
Санасар говорит ему: «Да!»
И сказал ему царь: «Если это не ложь,
То, подобно тому как ты яблоко взял,
Как похитил его ты с вершины столба,
Положи его снова и вновь возьми.
Всё ты днем соверши, — и отдам тебе дочь,
Но казню, коль тебе это сделать невмочь».
Санасар в седло вскочил, вспять коня он повернул,
Он отъехал далеко, он коня разгорячил,
Он пришпорил Джалали, взвился до верха столба,
Золотое яблоко на место положил —
И на целый час езды пролетел вперед.
И коня повернул и предстал пред царем.
Царь сказал: «Хорошо!
Но ведь это не ты, а твой конь совершил! —
И сказал: «Я хочу,
Чтоб, подобно тому как ты палицу вниз
С кровли башни метнул,
Ты бы взбросил на кровлю ее.
Сделай всё на виду, и отдам тебе дочь,
Но казню, коль тебе это сделать невмочь».
Санасар поднялся, палицу взял.
Покрутил, подбросил ее,
И на башенной кровле упала она
И разрушила башню в прах.
Тут промолвил царь: «Погляжу,
Удалец ты изрядный. Ты силен.
Испытанье второе выдержал ты.
У меня шестьдесят пахлеванов есть,
Я их всех заковал и в темнице замкнул.
Отпущу их —с ними дерись.
Если ты шестьдесят пахлеванов побьешь —
Дам тебе дочь, ее увезешь».
Размышлял Санасар: «Срок себе я поставил
На чужбине пробыть не больше трех дней.
С каждым порознь биться должен я пахлеваном
Или царь их погонит всех зараз на меня?»
Сказал он царю: «Государь,
С каждым порознь биться должен я пахлеваном
Или ты их погонишь всех зараз на меня?»
Молвил царь:
«Санасар! Если выпустить всех шестьдесят,
Растерзают мигом тебя.
Порознь их пущу.
Их победишь и получишь дочь,
Не победишь — умрешь».
— «Государь, живи вовек, — молвил он,—
Я шестидесяти не имею дней, чтобы биться здесь.
Всех зараз их пусти — поборюсь,
Или им бог победу пошлет, или — мне».
Государь говорит: «Что?
Всех зараз на тебя пустить?
Да они растопчут тебя!
Жалко тебя! По отдельности с каждым дерись».
Сказал Санасар: «Нет, государь,
Я шестидесяти не имею дней,
Всех зараз их пусти на меня!»
И царь приказал сразу выпустить всех
Шестьдесят пахлеванов своих.
И сел Санасар на коня Джалали,
Вынул Меч-Молнию и на поде стал.
Пахлеваны, как буйволы, мычат,
Наступают на Санасара.
То они кинут слово, то Санасар.
Друг на друга надвинулись, и раздался удар.
Дехцун у окна стоит и глядит.
Врезался в них Санасар,
Пахлеванов мечом разит,
К нему подступить не могут они.
И до вечера бой идет.
Двадцати пахлеванам он голову снес.
И ночью бьются они.
Сказали они: «Убьем его в ночь,
Убьем его, ночь темна».
Еще десять из них он убил до утра.
Вновь до вечера бьются они,
Еще десять убил, еще двадцать в живых.
И лежат их тела кругом,
И лужа крови меж них.
В луже крови стоит Санасар,
И увяз он в густой крови.
Из крови не может выбраться он.
Не могут они Санасара убить.
Вокруг Санасара всё бродят они,
Им страшно к нему подойти.
Онемела его рука.
Уж не в силах, как должно, удара он дать.
Только может еще он удар отражать.
Но уйдем, хоть и слышится новый удар.
Поглядим, что делает Багдасар.
Багдасар был в Сасуне.
И вот он встает, умывает лицо,
И взор его падает на кольцо Санасара,
На обмененное с братом кольцо.
Глядит — почернело на пальце кольцо.
«Эй-эй,— закричал,— спешите, ведите скорей коня.
На коня я вскочу, к брату полечу».
Он вышел, взглянул: тучи черные в небесах,
В дом он вернулся, матери молвил: «Эй-вах! эй-на\!
Брат мой в большой беде, в моем сердце — страх».
Спросила она: «Как ведаешь ты?»
«Нам поведал один старик,
Он сказал:
„Когда черная туча пойдет вон с той стороны,
А вы — два брата — будете разлучены —
Одному из вас опасности суждены.
Спешите друг другу помочь“.
Я должен спешить, чтобы с братом быть».
Сказала она: «Сынок, потерпи,
Терпеливым дается жизнь.
Со мною пойди, хлебца мы поедим,
А потом снарядишься в путь».
Огневого он вывел коня,
Оседлал его, палицу взял.
Вскочил на коня,
К богу воззвал, коня погнал.
Забыл он хлеба поесть.
Домчался он до дальних гор.
И пастух-пахлеван глядит,
Кто-то мчится, словно ураган.
И сказал он: «Это, верно, Санасара брат».
Навстречу идет, говорит:
«Всадник, иди, молока подою. Пищу прими.
Присядь, отдохни и вновь поезжай».
Кричит Багдасар: «Ты, сатана.
Умирает мой брат,
А ты говоришь мне: „Пей молоко“.
Еду. Прощай!» Пастух отвечает: «Ну, нет!
Пока не выпьешь ты молока, проехать тебе не дам».
Багдасар поглядел: тот на ссору готов.
Слез он, присел.
И в корыто пастух надоил молока.
К Багдасару подвинул и хлеба дал,
А сам пошел вокруг стада бродить.
И семь раз обошел он вокруг овец,
Пока Багдасар допил молоко,
Опрокинул корыто и крикнул: «Пастух! Эй!
Чашу прими, трогаюсь в путь!»
Пастух подошел, Багдасару сказал:
«Семикратно сильнее тебя Санасар,
Смотри, не противься ему.
Ступай! С сорока пахлеванами справился брат,
Но двадцать осталось, этих — ты перебьешь.
А потом вы вернетесь в свой дом,
И не бойтесь, не сможет никто Вас, двух братьев, одолеть».
И погнал Багдасар коня,
Доскакал он до стен Медного города.
И вот он глядит: у стен городских
Сорок старых людей до того уж стары,
Что одежда их, космы их, бороды их — желты.
И всем он отвесил поклон, проговорил: «Привет,
Белобородые, краснобородые, темнобородые!»
И всё тот же старик поздоровался с ним, сказал:
«Эй-вах, эй-вах, юнец-молодец,
И ты прийти пожелал, в руки попал к той,
У которой жалости нет!»
Сказал Багдасар:
«Ну что же такого, что к ней я попал?»
— «Сыночек, и часу тут быть нельзя.
У безжалостной птица есть, прилетит, закричит —
И ты станешь ровесником нам».
Сказал Багдасар: «Милый дедушка.
Вчера сюда прибыл один молодец,
Он тут проезжал. Не видали его?»
И ответили старики:
«Не вчера, позавчера проезжал подобный тебе.
Был он даже сильней, удалее тебя,
Да и конь у него огненный был.
Пронесся он; в городе он.
И до этого дня гром битвы был слышен,
Гром битвы пахлеванов был слышен.
Но сегодня умолкло всё.
И неведомо нам, кто в живых там
И кого уже нет в живых».
Вскричал Багдасар: «Эй-вах! Ведь это мой брат!
Если не слышно ударов его, стало быть, он убит!
Вот обет мой: всех я палицей хвачу,
lЯ весь город на ветер пущу,
Я за брата отомщу».
И он от старцев ускакал.
И всё. что видел он,
Всё, что двигалось вокруг,
И животных, и людей — перебил.
Подскочил, палицей медную стену хватил, развалил,
В город вступил.
Санасар и двадцать пахлеванов
Друг против друга стоят.
Санасар уж так утомлен,
Что едва отбивается он.
Залеплены кровью глаза, размахивает мечом.
Багдасар коня погнал.
Под окно Дехцун прискакал,
Спросил: «Девушка! Где сраженье идет?»
Узнала его Дехцун, говорит:
«По ту сторону города — там!»
Багдасар коня погнал,
Примчался, в битву вступил.
А как несколько пахлеванов убил —
Закричал: «Эгей! Браток Санасар!»
И слова его громко звучат,
И узнал Санасар, что примчался брат,
И сказал: «Слава творцу!
Подоспел помощник мой, больше не боюсь! —
И кричит: — Эгей! Братец! Багдасар!
Эгей! Это ты на помощь мне поспел?»
Кричит Багдасар: «Да! Это я!
Ты оттуда им путь прегради,
Я отсюда, разя их? приду».
И брата из крови вытащил он,
Повел и умыл его, и брат его очи раскрыл, спросил
«Да где же они? Оставалось их двадцать в живых»
— «Я убил их», — сказал Багдасар.
И к царю они пошли.
И увидел их царь, сказал:
«Испытаний четыре ты одолел.
Но в Зеленый город должны вы войти
И вернуться, чтоб дочь увести».
Да где ж ты, Зеленый город? К тебе мы идем.
|
