Стартовая страница
 Каталог сайтов
 Обратная связь
 Поддержать сайт
 
 
 
 Статьи
 
 
 Армянские сказки
 Армянские предания
 Армянские притчи
 Армянские легенды
 Давид Сасунский /Эпос/
 Армянские пословицы
 
 Армянский пантеон богов
 Верховный жрец Арарата
 Сказание об Ара прекрасном
 Сказание об Арий Айке
 
 Армянская поэзия
 Армянские басни
 
 Армянская свадьба
 Армянские женские имена
 Армянские мужские имена
 Армянские народные инструменты
 Армянские праздники
 Армянские традиции
  
 
Яндекс цитирования

Ветвь 2. Мгер Старший


Пусть будет добром помянут Львораздиратель Мгер!

Пусть будут добром помянуты вещий Кери-Торос

И Дехцун-цам - красавица с льющимся золотом кос!

Пусть будет добром помянут мудрый Горлан Оган!

Мы добрым словом помянём чистую Армаган!

Недобрым... нет, добрым словом помянем Исмил-хатун!


С ЖЕРЕБЁНКОМ НА ПЛЕЧЕ


Когда Санасар скончался, звезда халифа багдадского уже затмилась.

Взошла звезда другого могучего царя. Правил он городом Мсыром. И звали его Мсра-Мелик.

То был уродливый великан, тучный, заплывший жиром, так что веки свисали ему на щеки. Мсра-Мелик укреплял их железными зубьями и связывал на лбу, иначе он ничего не видел.

Как скоро узнал Мсра-Мелик о кончине Санасара, то собрал войско и пошел войной на Сасунское царство.

Где твоя былая сила, Сасун?.. Нет у тебя вождя, некому за тебя постоять! Богатырь Санасар приказал долго жить; Сорвиголова Багдасар покинул отчизну; Дехцун-цам — женщина, мать троих детей, колдовство свое она давно бросила. У кого достанет сил поднять палицу Сасунского царства? Кто дерзнет взять в руки меч-молнию?..

Попытался Верго поднять отцову палицу — даже с места не сдвинул, надорвался, нажил себе грыжу. Оган был мал, Мгер еще моложе, от Мсра-Мелика его скрывали. Конька Джалали привязали в темной конюшне, землей завалили окошко и дверь.

Остался Сасун без хозяина, без заступника. Мсра-Мелик без боя занял Сасун, данью его обложил, объявил:

Каждый год доставляйте мне много добра:
Сорок полных-преполных вьюков серебра,
Сорок золотом чистым набитых вьюков,
Сорок дойных коров, сорок добрых быков,
Сорок женщин высоких - верблюдов грузить,
Сорок ростом поменьше - чтоб жернов крутить,
Сорок дев, чтоб натешился ими я всласть,
Сорок телок и сорок коней - чтоб под масть!

Наложил эту дань Мсра-Мелик на Сасунское царство и вместе с войском воротился к себе в Мсыр.

Была Армения данницей арабского халифа, стала Армения данницей Мсра-Мелика.

Прошло некоторое время.

Однажды Кери-Торос созвал сасунских князей на совет и с такою речью к ним обратился:

— Правитель Сасунского царства должен быть из рода Санасара. Что скажут его дети?

Горлан Оган молвил:

— Верго! Ты старший брат, тебе и надлежит править.

— Не могу, — отвечал Верго. — У меня грыжа.

— Так кто же тогда будет править? — спросил Кери-Торос. — Оган и Мгер еще малы.

Судили-рядили, наконец Кери-Торос молвил:

— Пока подрастут ребятишки, пусть правит Дехцун-цам.

Дехцун-цам вывела из стойла Конька Джалали, набросила на него седло перламутровое, надела стальную уздечку, сама облеклась в Санасаровы доспехи, взяла меч-молнию, заградилась щитом и села в седло — хотелось ей по Сасунским горам поездить, государство Сасунское своими глазами увидеть.

Весь город вышел поглядеть на сасунскую царицу: ведь она после смерти Санасара еще ни разу солнца не видела, на глаза народу не показывалась.

Поздоровалась она с народом, припустила коня и ускакала.

Долго ли, коротко ли, достигла она того самого Молочного родника, из которого некогда пили Санасар с Багдасаром.

Тут сошла она с коня и уздечку сняла, чтобы конь пасся на воле. Сама села у родника, попила-поела, Джалали напоила, а потом растянулась на зеленой траве и уснула. И она и Конек Джалали были изнурены, от обоих остались кожа да кости.

Проснулась Дехцун-цам, смотрит: и она и конек поправились, раздобрели, вновь в силу вошли. Диву далась Дехцун-цам. Помчалась домой, рассказала домашним про чудо.

— А что же тут удивительного? — молвил Кери-Торос. — Ведь Санасар с Багдасаром богатырскую свою мощь от этого самого родника получили. Он упоминается в священных сасунских книгах.

Минуло Мгеру семь лет. Росту он был семь кангунов1. Мать учиться его отдала. Мгер быстро всему обучился, понаторел в разных науках.

И вот однажды обратился он к Дехцун-цам с такою речью:

— Матушка! Что же мне, в недорослях век вековать? Дозволь мне сесть на коня, погарцевать, погулять по горам и ущельям, поохотиться, стать настоящим мужчиной, на людей посмотреть и себя показать!

— Дитя мое! — молвила мать. — Ты еще мал, это тебе не по силам. Потерпи. Вырастешь — тогда и делай что хочешь.

— Нет, матушка, — возразил Мгер. — Нет у нас в доме мужчины. На нас могут дэвы напасть, дом наш дотла разорить. Мне надобно упражняться, готовиться к встрече с врагом.

Поняла Дехцун-цам, что не переспорить ей сына.

— Иди, сынок! — сказала она.

Взял Мгер стрелы и лук, пошел в горы охотиться.

И пристрастился он с того дня к охоте. Ходил пешком — коня у него не было.

Однажды он долго гонял за лисицами, совсем из сил выбился, запыхался, но так и не поймал ни одной. Вечером, усталый, сердитый, вернулся домой и зашвырнул лук.

— Что ты такой сердитый, мой мальчик? — спросил Кери-Торос.

— Ах, дядя! — отвечал ему Мгер. — Чтоб этим лисицам подохнуть! Убегают они от меня. Вымотали мне всю душу.

Мгер к тому времени растолстел и бегал с трудом, ногами в земле увязал.

— Чудной ты парень! — воскликнул Кери-Торос. — Сумасброд ты сасунский! Да разве человеку угнаться за зверем пешком?

— А что же мне делать, дядя?

— В городе Битлисе у тебя есть дядя, князь Горгик, — отвечал Кери-Торос. — У него сорок коней. Пойди и доброго коня у него возьми — его от этого не убудет. Сядешь на коня и поедешь на охоту.

Утром, чуть свет, Мгер объявил матери:

— Матушка! Дай мне хлеба — я в Битлис иду.

Взял два хлебца, за пояс их заложил, взял дубину и пошел путем-дорогой.

— Битлис! Где ты? Я к тебе спешу!..

И вот вступил он на окраину города Битлиса.

На улице детишки играли. Смотрят; идет великан с целым бревном на плече.

— Ну и ну! — сказали ребятишки. — В первый раз видим такого человека! С бревном на плече идет!

Мгер подошел к ним, спросил:

— Эй, ребята! Где дом князя Горгика? Дети обступили его.

— Мы тебя проводим, — сказали они. И довели до места.

Мгер дубину свою приставил к стене и вошел. Князь Горгик вел беседу со своими друзьями-князьями. Мгер отвесил поклон. Князь Горгик и внимания не обратил на него. Он сидел выше всех. «Уж верно, это мой дядя и есть», — подумалось Мгеру. Подошел он к князю, взял его за руку, стиснул слегка, а князю Горгику показалось, будто рука у него сломалась в семи местах. Подивился Горгик, спросил:

— Откуда ты, здоровяк?

— Я твоей сестры сын, — отвечал Мгер.

— А кто твой отец?

— Санасар.

— Ах, вот ты кто! Милости просим, милости просим!

Дядя подобрел, после того как восчувствовал Мгерову силу. Мгер присел отдохнуть. Принесли ему угощенье, а когда он поел, обратился к нему дядя с вопросом:

— Как тебя звать?

— Мгер.

— Мальчик мой Мгер! Зачем же ты ко мне пожаловал?

— Дядя! — отвечал ему Мгер. — Я до того растолстел, что не могу догнать зверей на охоте, — уходят, убегают они от меня. Я пришел доброго коня у тебя попросить.

— Одного коня мало, — сказал князь Горгик. — Я тебе десять коней подарю.

Утром после завтрака дядя сказал:

— Иди, Мгер, в конюшню. Там привязаны сорок коней. Какой из них придется тебе по нраву, того бери и седлай!

— А ведь отец ему оставил Конька Джалали, — сказал один из гостей.

— Конька Джалали он должен еще заслужить, — отвечал Горгик.

Пошел Мгер в конюшню. Там были привязаны сорок коней: двадцать в одном ряду, двадцать в другом. Какому коню Мгер ни положит на спину руку, всяк пригибается, брюхом к земле припадает.

Все сорок коней Мгер испытал и сказал:

— Ай, пусть они все подохнут!.. Ни один мне не подходит. Кому ни положу руку на спину, всяк сгибается, брюхом к земле припадает. Ни один из них меня не выдержит.

Совсем уж было собрался уходить Мгер, как вдруг видит — лохматый жеребенок-двухлетка прыгает, носится из конца в конец конюшни.

«Раз нет здесь подходящего для меня скакуна, — сказал себе Мгер, — ударю-ка я этого кулаком по хребту. Околеет паршивый жеребенок, тогда я и уйду».

Как треснет Мгер жеребенка по спине кулаком — жеребенок взвился, десять коней покалечил, копытом ударил о каменную стену, аж искры посыпались. «Если уж подымет меня конь, так только этот, — подумал Мгер, — а больше никакому коню меня не поднять! Я свою силу знаю. От моего кулака он непременно должен был сдохнуть. Отдаст мне князь Горгик жеребенка — возьму, не отдаст — уйду ни с чем».

Вернулся Мгер в княжеские хоромы, присел, поник головой.

— Что, Мгер? — обратился к нему князь Горгик. — Выбрал ты себе коня?

— Дядя! — молвил Мгер. — Пусть все сорок коней остаются у тебя.

Рука у меня не поднимается, чтобы увести у тебя хотя одного. Подари мне только лохматого жеребенка, что резвится в твоей конюшне.

— Мальчик мой Мгер! — молвил дядя. — Мне будет стыдно людям в глаза смотреть! Я ведь не кто-нибудь, а князь Горгик! Негоже мне дарить тебе невзрачного жеребенка. Что скажут люди? «Мгер за конем к князю пришел, а князь пожалел для него доброго коня».

Мгер стоял на своем:

— Дядя! Мне понравился тот жеребенок. Только он и пришелся мне по душе. Отдашь мне его — возьму, не отдашь — уйду в Сасун без коня.

— Дело твое, мальчик, — рассудил князь Горгик. — Коли хочешь, бери жеребенка!

Вывел Мгер жеребенка из стойла, попросил веревку — дали ему веревку. Мгер жеребенку ноги спутал, дубину свою продел ему между ног, самого жеребенка взвалил себе на плечо, сказал:

— Прощай, дядя! Дай бог тебе счастья! Попрощался и тронулся в путь.

Битлисская детвора бежала за Мгером, улюлюкала ему вслед, смеялась: вот, мол, дурак, коня на себе несет! А Мгер как будто не слышит.

Дошел он наконец до Сасуна. Смотрит Кери-Торос — идет Мгер, а на плече у него дрянной жеребенок.

— Мальчик мой! — молвил Кери-Торос. — Зачем ты этого жеребенка притащил? Что ж, князь Горгик не мог тебе доброго коня подарить?

— Кери-Торос! — молвил Мгер. — У князя Горгика сорок коней, да вот беда: клячи они, а не кони. Какому ни дашь кулаком по спине, все поджимаются и брюхом к земле припадают. Только этот жеребенок мне и подходит.

— Что же это за особенный жеребенок?

— Ой, Кери-Торос, ты не знаешь, что это за жеребенок! Как хватил я его кулаком по спине — взвился жеребенок, десять коней покалечил, копытом ударил о каменную стену, аж искры посыпались.

— Эге-ге, мальчик! — воскликнул Кери-Торос. — Этот жеребенок не от простого коня. Видать, он из породы Конька Джалали. Дай-ка я его выхолю, а через три года ты на него сядешь.

Спустя три года Мгер сел на коня. Весь Сасун объехал верхом. Сколько оленей и прочих зверей ни встречал, всех убивал, в Сасун привозил, мясо жителям раздавал.

Семь лет он Сасун своею добычей кормил.


ЛЬВОРАЗДИРАТЕЛЬ МГЕР


В Сасуне хлеб вздорожал. Народ умирал с голоду. Горожане к Мгеру пришли, остановились у ворот, сказали:

— Мгер! Мы умираем с голоду. Ради Бога, окажи нам помощь! На небе нет у нас никого, кроме Бога, на земле — никого, кроме тебя.

— Не знаю, как быть, — молвил Мгер. — Пойду поговорю с Кери-Торосом. Посмотрим, что он скажет, почему такая дороговизна.

Позвал Мгер Кери-Тороса.

— Дядя! — сказал он. — В Сасуне нет хлеба.

— Что ж я тут могу поделать, мой мальчик? — отвечал Кери-Торос. — В моих амбарах пусто. Может, ваши амбары еще не совсем опустели?

— У нас тоже нет хлеба. Народ с голоду мрет. Дядя! Почему у нас голод? Градом ли побило хлеба, засуха ли их сожгла, ветер ли зерна унес?

— Нет, — отвечал дядя. — Мы, сасунцы, не пашем и не сеем. Мы разводим ослов, мулов и коз и пасем их на пастбищах. Хлеб нам доставляли Шам и Алеп.

— Почему же теперь не доставляют?

— В горах объявился лев-людоед, никому от него ни проходу, ни проезду. Вот уж три года, как никто от нас не едет в Шам и Алеп, а оттуда никто не едет в Сасун. Льва боятся: бросается на людей и раздирает их в клочья. Вот почему такая дороговизна в наших краях.

— А что такое лев-людоед? — спросил Мгер.

— Это зверь такой. Его называют царем зверей.

— Что же он, издалека людей ест или когда подойдешь?

— Когда подойдешь, тогда и съест.

— Клянусь хлебом, вином и Господом всемогущим, утром я выйду на льва! — объявил Мгер.

— Не ходи, Мгер, разорвет!

— Нет, я буду биться со львом!

На зорьке все, кто только мог взобраться на коней, вслед за Мгером направились к логову льва.

И вот появился лев. Хвостом бьет по земле, пыль и мгу поднимает. Подошел, стал перед Мгером и его войском и так зарычал, что эхо от его рыка по горам и долам прокатилось.

— Хлеб, вино, всемогущий Господь! — вскричал Мгер. — Если кто ударит льва мечом или палицей, я льва не трону, а того человека убью. Меня мать родила, льва тоже мать родила. Нет у льва ни оружия, ни доспехов, — стало быть, и мне следует оружие и доспехи наземь сложить и вступить в бой безоружным.

Побросал Мгер оружие и доспехи наземь, рукава засучил, хлеб и вино помянул, бросился на льва. Сцепились Мгер и лев. Мгер льва одной рукой за верхнюю челюсть ухватил, а другой рукой за нижнюю, пополам льва разорвал, одну часть налево швырнул, а другую направо.

Весть о том долетела до Дехцун-цам.

— Радуйся, — сказали ей, — твой Мгер убил льва.

Дали Мгеру грозное прозвище — Львораздиратель Мгер. Вернулся Мгер вместе со всеми в Сасун.

Собрались сасунцы, пришли к Мгеру, сказали:

— Львораздиратель Мгер! Теперь ты наш царь. Правь Сасуном. Дехцун-цам поцеловала сына, достала оружие и доспехи сасунского царствующего дома, Мгеру все отдала и сказала:

— Ты — опора Сасунского царства. Для кого же мне это теперь хранить?

Мгер облекся в доспехи отца.

Бархатный надел он кафтан,
Серебряным поясом обвил стан,
Натянул и обул два стальных сапожка,
Вывел во двор Джалали-Конька,
Седлом перламутровым его оседлал,
Уздой золотою его взнуздал.
Только взялся он за молнию-меч -
Глядь: Ратный крест у него оплечь.

Сел Мгер на коня и умчался в горы Сасунские — погулять и царство свое своими глазами увидеть. Враги признали себя побежденными и покинули горы Сасунские.

Был теперь у Сасуна вождь и заступник.


АРМАГАН


Мгер, вождь и заступник Сасуна, был холост.

Однажды Кери-Торос и другие князья пришли к Дехцун-цам и сказали:

— Дехцун-хатун! Сын Санасара вырос, надо его женить. А Дехцун-цам им в ответ:

— Я сама об этом подумываю. Сыщите для моего Мгера невесту. Хоть горожанку, хоть поселянку — лишь бы была хорошая девушка.

Стали князья совещаться: чья дочь достойна Мгера? Наконец Кери-Торос сказал:

— Поедем в Маназкерт! У царя Теватороса славная дочь, зовут ее Армаган. Высватаем ее Мгеру.

Сваты Кери-Торос и Горлан Оган выбрали себе в спутники кого поудалей, сели на коней, поехали в Маназкертскую крепость, остановились у ворот, спросили:

— Царь Теваторос дома?

— Нет, — сказали им. — Теваторос уехал в город Ван. Припустили сваты коней, к завтраку прибыли в Ван.

— Царь Теваторос здесь?

— Нет, — сказали им, — он крепость заложил, позавтракал и ускакал в Арзрум.

Помчались сваты в Арзрум, спросили:

— Царь Теваторос здесь?

— Он был здесь, — сказали им, — крепость заложил, пообедал и уехал в Карс.

Понеслись сваты в Карс, спросили:

— Царь Теваторос здесь?

— Нет, — сказали им, — он крепость заложил, поужинал и отбыл в Маназкерт.

Царя Теватороса уведомили, что к нему едут в гости Кери-Торос и Горлан Оган с удальцами.

Теваторос выслал им навстречу гонца и отвел для гостей покои: один для князей, другой для удальцов.

Когда гости насытились, царь обратился к ним:

— Добро пожаловать, Кери-Торос, и ты, Оган! Что привело вас ко мне?

— Много лет тебе здравствовать, царь! — молвил Кери-Торос. — Мы хотим с тобой породниться.

— Как — породниться?

— Отдай свою дочь Армаган за нашего Мгера.

— За Мгера? Я о нем слыхал! Чей же он сын?

— Сын Санасара, брат Огана.

— Кери-Торос! — молвил царь. — Вы приехали ко мне и тем оказали мне честь, а честь выше мощи, и я отдал бы дочь свою в жены Мгеру, но вот уже семь лет, как томится она в полону у хлатского царя Белого Дэва. Пусть Мгер вызволит мою Армаган из плена и возьмет ее в жены — это будет ему награда!

Пусть царь Теваторос продолжает беседовать со сватами, а мы тем временем рассказ поведем про Белого Дэва.

Царь Хлата Белый Дэв, прослышав о том, что слава Мгера облетела все концы света, сказал:

— Не сегодня, так завтра сасунский удалец на меня нападет, Хлат у меня отберет.

Сел, письмо написал, вручил его пахлевану Ками, приказал:

— Мчи в Сасун, передай Мгеру.

Ками взял письмо и помчался. В тот день Мгер охотился в горах. Пахлеван Ками разыскал его и сказал:

— Здравствуй, Мгер! Стало быть, ты так повзрослел, что охотишься в горах? Но да будет тебе известно, что Белый Дэв вызывает тебя на бой!

С последним словом он вручил Мгеру письмо. В письме было написано:

Мгер! Приходи и в бой со мною вступи, не то я Сасун разрушу, а твой народ в плен угоню.

Прочитал письмо Мгер и сказал:

— Добро! Иди скажи Белому Дэву: пусть, мол, готовится к бою, я скоро к вам буду.

Пахлеван Ками сказал:

— Мгер! Есть у меня просьба к тебе. Обещай, что исполнишь!

— Мое слово свято, — сказал ему Мгер. — Вы — дэвы, а мы — сасунские удальцы, пахлеваны. Мы свое слово держим. Поведай мне просьбу.

— Мы ненавидим Белого Дэва. Приди и убей его, сними с нас гнет.

— Даю слово.

Мгер вернулся домой, поцеловал матери руку.

— Матушка! — сказал он. — Белый Дэв письмо мне прислал: на битву меня вызывает. Благослови меня на ратный подвиг.

— Сыночек ты мой ненаглядный! — молвила Дехцун-цам. — Ты еще молод, куда тебе сражаться с Белым Дэвом? Он изо всех земных царей самый сильный. Для меча он неуязвим. Обожди немного. Подрастешь, тогда и сражайся с Дэвом.

— Нет, — сказал Мгер. — Подождать, конечно, можно, но я слово дал пахлевану Ками, что приду.

С этими словами надел Мгер отцовы доспехи, вооружился, сел на Конька Джалали и поскакал.

Взобрался на высокую гору, где был стан Белого Дэва. Стояла весна, гора была вся в цветах, воздух полнился благоуханьем. В это время Белый Дэв со своею свитой поднялся на гору.

Мгеру пить захотелось, кинулся он искать родник. Вдруг видит: два исполинских дэва стоят у родника и держат в руках буйволиный мех, полный воды. Мгер поздоровался с ними, опросил:

— Можно мне из источника водицы испить?

— Нельзя, — отвечали дэвы. — То ключ Белого Дэва. Чужим людям пить из него не велено.

— Братцы! — взмолился Мгер. — Дайте мне капельку водички — я попью и поеду своей дорогой.

— Не дадим, — молвили дэвы. — Белый Дэв поставил нас тут ключ охранять и строго-настрого приказал: как кто чужой из родника изопьет, тотчас дать ему знать.

Лопнуло у Мгера терпенье: одного из стражей он прикончил, а другого ранил, и тот спасся бегством.

Напился Мгер воды и по кровавому следу раненого дэва доехал до глубокой пещеры. Из пещеры вымахивало необъятное пламя. У входа в пещеру привязанная к дереву красавица девушка с израненного дэва кровь отирала. Мгер дэва схватил, скрутил, целый утес на него навалил, а красавицу отвязал. Смотрит девушка: ее спаситель — юный прекрасный пахлеван. Залюбовалась она им.

— Ах, юный смельчак! — воскликнула красавица. — Ведь сюда ни птица на крыле, ни змея на животе не доберутся. Как же ты это отважился?

— А ты как сюда попала, как очутилась среди этих грозных гор? Девушка глубоко вздохнула.

— Не спрашивай! — сказала она. — Семь лет я томлюсь в полону у Белого Дэва. Этот нечестивец напал на наш Маназкерт. Я гуляла в саду, как вдруг он нагрянул, схватил меня и примчал сюда. Недавно сон мне приснился, и во сне услыхала я голос, будто не в долгом времени придет сюда удалец по имени Мгер, Белого Дэва убьет и меня от плена избавит.

— А где же сейчас Белый Дэв? — спросил Мгер.

— Спит. Уже девять дней спит. Нынче проснется.

Мгер погнал коня в лес. Стал ждать под могучим дубом, когда Белый Дэв проснется. Нападать на спящего врага Мгер почитал грехом.

Белый Дэв воспрянул от сна, мяса наелся, вина напился, и смерть как захотелось ему воды. Ждет-пождет, когда ему принесут воды, а дэвы-водоносы всё не идут.

«Знать, повстречались они с силачом», — решил Белый Дэв.

Запыхтел Белый Дэв, поднялся, сел на вихря-коня и погнал его к роднику. Вдруг видит: под могучим дубом гороподобный великан сидит, а рядом пасется конь-огонь.

Белый Дэв возопил:

— Эй, земнородный! Сюда ни птица на крыле, ни змея на животе не доберутся. Как ты отважился переступить границу владений моих?

Мгер невозмутимо ответил:

— Ты вызывал Мгера на бой. Я и есть Мгер. Что ж, давай переведаемся.

Как услыхал Белый Дэв это имя, руки-ноги от страха у него затряслись.

— Ух ты! — изумился он. — Добро пожаловать, Мгер, добро пожаловать!

Пойдем ко мне в шатер, до зари попируем, а там уж что бог даст.

— Нет, — молвил Мгер. — Предки мои мне завещали: встретился с недругом — бейся без промедленья.

Сел в седло Львораздиратель Мгер, сел в седло Белый Дэв, и погнали они коней навстречу друг другу. Два дня и две ночи на копьях сражались. Земля под их тяжестью оседала. Эхо отдавалось в горах и ущельях. Наконец пахлеваны соскочили с коней и сцепились врукопашную.

Ухватит Мгер Дэва — рука так и увязнет у него в теле, словно Дэв вылеплен из теста. Лишь к концу третьего дня Мгер убил Белого Дэва, Армаган на коня посадил и воротился в Сасун.

Добрался Мгер до Сасуна в самый тот час, когда Кери-Торос и Горлан Оган прибыли из Маназкерта.

Радости их не было границ. Послали они царю Теваторосу весть: дескать, Мгер твою дочь вывел из плена.

Теваторос и его князья сели на коней, вскачь понеслись в Сасун, духом домчались, прекрасную Армаган обвенчали со Львораздирателем

Мгером, семь дней, семь ночей свадьбу справляли, мясо оленье ели, гранатное вино пили, радовались и веселились.

 


БОЙ МГЕРА С МСРА-МЕЛИКОМ


Слава Мгера достигла ушей Мсра-Мелика, и распалился Мсра-Мелик гневом. Ведь Сасун был его данником!

Мгер ничего про это не знал и дани Мсра-Мелику не посылал. Мсра-Мелик повелел:

— Поезжайте в Сасун и передайте Мгеру: пусть готовится к бою — мне надлежит с ним схватиться.

Гонцы Мсра-Мелика примчались в Сасун.

— Мгер! Мсырский царь вызывает тебя на единоборство, — сказали они.

— На единоборство? — переспросил Мгер. — Что ж, пусть приходит.

Поглядим, чего ему нужно от нас.

— Мгер! — молвил Горлан Оган. — Сядь на коня и поезжай в Мсыр, с Мсра-Меликом как можно ласковее поговори, упроси его, умоли сбавить дань. Она для нас непосильна.

— Ай-ай-ай! — сказал Мгер. — Бога ты не боишься, Оган! Зачем же ты скрывал от меня, что мы Мсра-Меликовы данники?..

Мгер облекся в доспехи, сел на Конька Джалали и отправился в Мсыр.

А Мсра-Мелик той порой сидел в поле у своего шатра. Еще издали он увидел: кто-то едет на коне — словно высоченная крепость верхом на крепости мчится.

Подъехал Мгер, поздоровался с Мсра-Меликом. Мсра-Мелик оцепенел от страха, даже не поклонился в ответ. «Неужто такие люди водятся на свете?» — подумал он. Но потом все-таки пересилил себя.

— Подержите ему стремя! — велел он слугам.

Слуги подержали стремя, Мгер сошел с коня и опять поздоровался. На этот раз Мсра-Мелик ответил ему на поклон и спросил:

— Откуда ты, удалец?

— Я из Сасуна, сын Санасара.

— Ах, вот оно что! — сказал Мсра-Мелик. — Стало быть, ты на моей земле живешь. Ты — Мгер?

Разгневался Мгер.

«Скотина! — подумал он. — Ведь не скажет — Сасунская земля, а — моя земля». Но как ни был Мгер возмущен, ответил он, однако ж, спокойно:

— Да, я Мгер.

Тогда Мсра-Мелик сказал :

— Почему вы мне не платите дани? На моей земле живете, а дани не платите!

— Мсра-Мелик! — сказал сын Санасара. — Мы живем не на твоей, а на нашей земле, на нашей Сасунской земле!

— Еще чего! — вскричал Мсра-Мелик. — Сасун — моя земля!

— Еще чего! — вскричал Мгер. — Сасун — не твоя, а моя земля!

— Ты пришел, чтоб со мною сразиться? — спросил Мсра-Мелик.

— Ты меня вызвал, я и пришел.

— Воины наши будут биться или же мы с тобой вступим в единоборство?

— Воины-то чем виноваты? — сказал Мгер. — Решим спор единоборством.

— На заре будем биться?

— На заре, — отвечал Мгер. — Один из нас одолеет, один из нас околеет,

На рассвете Мгер и Мсра-Мелик схватились. Сначала палицами били друг друга. У каждого палица весила триста пудов. На востоке те, кто слышал грохот битвы, говорили: «Это гром гремит!» А на западе говорили: «Это землетрясение! Сейчас горы рухнут».

Видят Мгер и Мсра-Мелик, палицами победы не добьешься. Побросали они палицы и давай врукопашную биться. Землю ногами вспахали так, словно семь плугов по ней прошлись. Мгер силою брал, Мсра-Мелик — хитростью. Но в конце концов ослабел Мсра-Мелик; видит он, что с Мгером ему не совладать.

— Эй, Мгер Сасунский! — сказал он. — Я мнил себя самым могучим пахлеваном на всем белом свете. Нынче мы с тобой бьемся, и ни на чьей стороне перевеса нет. Давай заключим договор! Я отказываюсь от дани — Сасун мне больше не данник. Сасун — твой, Мсыр — мой. Возвращайся восвояси, царствуй в Сасуне, живи да радуйся. Согласен?

— Согласен, — отвечал Мгер. Мсра-Мелик продолжал:

— Давай еще один договор заключим: если я с кем буду воевать, ты ко мне на помощь придешь; если же ты с кем будешь воевать, я к тебе на помощь приду. Если я умру, царицу мою и детей ты возьмешь к себе; если же ты умрешь, царицу твою и детей возьму я, чтобы люди сиротами их не называли. Согласен?

Договор заключили, пальцы себе порезали, кровь смешали — побратались.

Мсра-Мелик пригласил Мгера во дворец и семь дней и семь ночей с ним пировал. Мгер приглянулся мсырской царице Исмил-хатун.

Мгер воротился в Сасун.

Горлан Оган поджидал его у ворот. Поздоровались братья, расцеловались.

Горлан Оган спросил:

— Ну как, Мгер, удалось тебе нашу дань поубавить?

— Что там поубавить! — воскликнул Мгер. — Мсра-Мелик — хороший человек: от дани он отказался, долг Сасуна простил, сказал: «Мсырские земли — мои, Сасунские земли — твои». Побратался я с Мсра-Меликом.

Обрадовался Горлан Оган, еще раз Мгера поцеловал.

Никому не подвластен стал Мгер. Сколько мог, радел он об устроении, укреплении и о славе Сасуна.

Сорок лет он так правил, что ни один дэв и никакой другой враг не смели даже коситься в сторону нашего края.

Орел на крыле не смел летать по небу Сасуна, змея на животе не смела подползать к Сасунской земле.

Умер Мсра-Мелик.

Наследника у него не было.

Царица Исмил-хатун, пригожая вдова, надумала: «Мне нужен хороший муж, могучий пахлеван, чтобы он правил моей страной, чтоб он наших жестоковыйных князей укротил, примирил. Не послать ли мне письмо Мгеру в Сасун? Не позвать ли мне его к себе в гости? Может, он приедет ко мне, и я рожу от него сына-удальца, сасунской породы. Мсра-Мелик говорил мне: «Исмил! Если мы кровь Мгера Сасунского не вольем в жилы мсырцев, потомки Мгера нашим потомкам много вреда причинят, род наш сотрут с лица земли».

Села Исмил-хатун, ласковое письмо написала, затем пояс и покрывало с себя сняла, двух пахлеванов позвала и сказала:

— Свезите все это в Сасун и передайте Мгеру, скажите: тебя Исмил-хатун зовет, мол, к себе.

Мсырские пахлеваны прибыли в Сасун, письмо вместе с поясом и покрывалом отдали Мгеру.

— Исмил-хатун зовет тебя к себе, — сказали они. В письме Мгер прочитал:

Мгер! Посылаю тебе мой пояс и покрывало. Приди и возьми Мсыр. Сасун — твой, возьми власть и над Мсырской землей. Ты обещал Мсра-Мелику, что его жену защитишь. Коли не явишься ты на мой зов — значит, ты женщина, да еще слабее меня, возьми мое покрывало и накройся им.

— Удальцы пахлеваны! — сказал Мгер. — Войдите в мой дом, закусите, отдохните, а потом снесите мой поклон в Мсыр Исмил-хатун и скажите от моего имени: «Я своему слову хозяин. Спустя сорок дней приду в Мсыр — узнаю, какая у нее нужда до меня».

Мгер мсырских пахлеванов в обратный путь снарядил, а сам пошел к Армаган и сказал:

— Жена! Исмил-хатун письмо прислала — зовет меня в Мсыр.

— Не езди к ней, Мгер! — молвила Армаган. — Обманывает тебя Исмил-хатун. Ей твоя красота не нужна — ей сила твоя нужна. Ей ведома твоя мощь — вот она тебя и зовет, чтобы сына от тебя родить, чтобы Мсыр а светоч зажечь, а Сасуна светоч задуть. Не езди к ней, муженек! Не покидай меня ради Исмил-хатун!

— Жена! Я Мсра-Мелику дал слово, — сказал Мгер. — Другого выхода у меня нет.

— Не езди! — сказала Армаган.

— Поеду, — сказал Мгер.

— Не езди! — сказала она.

— Поеду, — сказал он.

— Мгер! — сказала она. — Мне тебя не переупрямить. Позови сасунских князей — пусть они решат, ехать тебе иль не ехать.

Мгер созвал князей, епископов, архимандритов, священников, созвал родных и друзей, созвал и сказал.

— Мсырская царица письмо прислала, зовет меня, пишет: «Сасун — твой, возьми власть и над Мсырской землей». Я обещал Мсра Мелику

оберегать его жену. Выхода у меня нет — я должен у нее побывать. Что скажете?

Горлан Оган сказал:

— Мгер! Зачем тебе ехать? Исмил-хатун коварна, она враг нашему Сасуну. Она обманет тебя. Не езди! Наследника у тебя нет. Оставайся дома — может, Бог пошлет тебе мальчика, сасунского удальца, чтобы было кому заменить тебя.

Князья и духовные лица так рассудили:

— Много лет тебе здравствовать, царь! Мы не властны тебя удержать.

Ты царь могучий и мудрый. Если почитаешь за должное ехать — поезжай. Мы ведь только того и хотим, чтобы и другие земли объединил ты под своею рукой. Иные цари с боем берут чужие земли, а Мсыр тебе добром отдают. Так отчего ж не поехать и не взять? Поезжай!

— Не езди, Мгер! — сказала Армаган. — Исмил-хатун — идолопоклонница, ты — крестопоклонник. Греха на душу не бери. Не езди!

Разгневался Мгер.

— Горе мужчине, который не возьмет посланный ему женский пояс! — воскликнул он. — Я дал Исмил-хатун слово доблестного пахлевана, — как же я могу не ехать?

Армаган сказала:

— Мгер! Мне тебя не переспорить. Что я? Слабая женщина. Поезжай! Я тебя не проклинаю. Но знай, я даю обет: коли уедешь, станешь ты мне отцом и братом. Сорок лет ты к моему ложу не подойдешь.

Тридцать девять дней прошло, всего один день остался до отъезда.

Мгер стал собираться в Мсыр.

А что Армаган? Армаган принесла черное покрывало, накрыла им ложе супруга и, скорбь в душе затая, а на лице изображая радость, попрощалась с Мгером.

Мгер сел на Конька Джалали.

Горлан Оган вслед побежал, повис у коня на шее, заплакал, взмолился к брату:

— Мгер, не езди! Мгер, не езди! Сасуна светоч не угаси! Мсырская блудница обманет тебя!

Мгер видит, что делать нечего, замахнулся палицей на Огана, ветер поднял, ветер тот сшиб Огана с ног, и Оган упал замертво. Мгер обомлел, соскочил с коня, растер Огану грудь и со слезами сказал:

— Оган, старший мой брат, приди в себя! Не тужи, родной! Я дал богу обет. Если я не поеду, то нарушу обет и умру.

Оган очнулся, встал и сказал:

— Что ж, поезжай, Мгер! Да цветут поля, средь которых пролегает твой путь, враги пусть будут от тебя дальше, а друзья — ближе.

 

ИСМИЛ-ХАТУН



Мгер снова сел на коня, взял с собой пахлеванов Батман-Буга и Чарбахар-Ками и поскакал в Мсыр. Дорогой вспомнились ему слова брата и жены, и сердце у него сжалось.

Выехал Мгер чуть свет, а приехал, когда вечерело.

Ту часть пути, которую конь мог бы за час проехать, мсырская царица коврами велела устлать, по обеим сторонам дороги светильники велела зажечь, а сама глаза подвела, локоны выпустила, села у окна в ожидании Мгера. Хотелось ей Мгера приворожить, присушить.

Не сводит она глаз с дороги, ждет.

Вот мчится всадник, за ним еще двое. Словно крепость на крепости.

А конь летит вихрем. «Уж верно, это Сасунский Мгер скачет», — решила Исмил-хатун.

Мгер прискакал, коня у окна осадил.

— Исмил-хатун! Зачем ты звала меня? — спросил он.

— Что с тобой, Мгер? — сказала Исмил-хатун. — Разве гости так с хозяевами говорят? Сойди с коня, проходи ко мне в дом, тогда я тебе все и скажу!

— Нет, — молвил Мгер, — говори сейчас. Я дал обет не вынимать ног из стремян, пока ты не скажешь, что тебе от меня нужно.

— Недаром говорят, что сасунцы — упрямый народ, — сказала Исмил-хатун. — Какой ты чудной! Иль ваш Сасун провалился сквозь землю, или огонь в вашем доме погас и ты приехал сюда за огнем и спешишь назад? Сойди же с коня, войди во дворец, отдохни, перекуси, а потом поезжай в свой Сасун!

— Нет, голубушка, — молвил Мгер. — Это все пустые разговоры. Ты мне скажи, чего ты от меня хочешь.

Видит Исмил-хатун: Мгер сейчас уедет.

— Экие вы недогадливые! — крикнула она служанкам. — Что вы рты разинули? Неужто нет у нас семилетнего вина? Сей же час подайте его сюда, а то Мгер уедет обратно!

Принесли служанки большой кувшин семилетнего вина.

Мгер, не слезая с коня, выпил, и голова у него закружилась.

— Подержите стремя! — приказала Исмил-хатун. Слуги подержали стремя, и Мгер слез с коня.

Исмил-хатун вышла к Мгеру навстречу, провела его во дворец и еще раз ему сказала:

— Добро пожаловать!

— Так зачем ты меня звала? — спросил уже захмелевший Мгер.

— Я звала тебя, Мгер, чтобы ты страну мою усмирил, — отвечала Исмил-хатун. — Семь князей меня не признают. Мсырскому царству гибель грозит — вот почему я тебя звала.

— Это другое дело! — молвил Мгер. — Дай мне поесть, а поутру созови непокорных князей. Я знаю, как с ними надо говорить.

Обрадовалась Исмил-хатун, усмехнулась.

— Мгер! Я послала тебе пояс свой и покрывало, я звала тебя к себе. Вот для чего я тебя звала!

— Этому не бывать! — сказал Мгер. — Не могу я к тебе пойти. Я — христианин, а ты — иноверка.

Усмехнулась Исмил-хатун:

— Мгер! Я тебя полюбила давно, в ту самую пору, когда ты единоборствовал с Мсра-Меликом. И ты будешь мой! Волей иль неволей, а будешь. Я ждала тебя столько лет! Женись на мне, управляй моим царством, обороняй меня от врагов!

Исмил-хатун допьяна напоила Мгера сладкими словами и семилетним воином, напоила и к себе увела. Добилась она своего. А потом, когда Мгер заснул безмятежным сном, она конюхов своих призвала и сказала:

— Гоните Джалали к табуну наших кобылиц!

Поутру семь непокорных князей перед Мгером предстали. Мгер сурово поглядел на них и сказал:

— Что ж, князьки, пришли?

Князья отвесили низкий поклон. От страха слова не могут вымолвить.

— Князья! — сказал Мгер. — Вам ведомо, кто я таков, что я за человек?

— Ты Львораздиратель Мгер из Сасуна, — отвечали князья. — На небе мы никого не знаем, кроме Бога, а на земле — никого, кроме тебя.

— Теперь вы признаёте Исмил-хатун? — спросил Мгер.

— По твоему повелению признаём, — отвечали князья.

Тут семь мятежных мсырских князей поклонились Мгеру и Исмил-хатун до земли и, пятясь, направились к выходу.

На другой день Мгер стал собираться в обратный путь, но Исмил устроила так, что хмель у него не прошел.

Спустя девять месяцев, девять дней и девять часов Исмил-хатун родила сына. В память мужа назвала его Мсра-Мелик.

Семь лет Исмил-хатун поила Мгера вином, не давала ему отрезвиться.

Вином и любовью опьяненный Мгер позабыл Армаган, позабыл Сасун, позабыл родных и друзей.

Однажды Мгер вернулся с прогулки и, услышав голос Исмил-хатун, остановился в дверях. Исмил-хатун качала на руках сына и пела:

Орленок ты мой, Мсра-Мелик!
Пусть всегда будет ясен твой лик!
Мсырский пламень жарче раздуй,
А сасунский пламень задуй!

Горько было Мгеру услышать эти слова. «Что же я наделал! — подумал он. — Пришел в эту страну, Мсыра пламень раздул, Сасуна пламень задул!»

Вошел Мгер в светлицу к Исмил-хатун и сказал:

— Исмил! Чему ты учишь сына? Он еще из яйца не вылупился, а ты его на дурные мысли наводишь? Разве затем я его породил, чтобы он погасил светоч армян?.. Чего ты смеешься?

— А почему бы мне не смеяться? — молвила Исмил-хатун. — Я рада, что у меня сын. Подрастет он и покорит мне весь мир!

— Ах, вот оно что! — вскричал Мгер. — Ты родила от меня сына, чтобы он погасил сасунский светоч? Чтобы он мой народ погубил, а твой народ превознес? Так или не так?.. Знай же: на лишний день не останусь я в Мсыре и больше к тебе ни ногой! Еду в Сасун!

На это ему вдова Мсра-Мелика ответила так:

— Мгер! Я хотела иметь от тебя сына. Я хотела, чтобы у Мсыра был могучий наследник, чтобы светоч Мсыра горел всегда ярко, — для того-то я тебя и позвала, для того семь лет поила тебя вином. Цели своей я достигла. Теперь поступай как знаешь: хочешь — уходи, хочешь — оставайся.

Тут Мгер совсем отрезвел и крепко задумался:

«Горе мне! Пришел я в чужую страну и прожил здесь целых семь лет. Как я теперь покажусь на глаза Армаган или Огану? Видишь, Мгер: сбылись их пророчества! Говорила мне жена: «Не ходи», а я ее не послушал».

И взяло Мгера зло на себя:

«Лучше бы я тогда ногу сломал и в Мсыр не пошел. Семь лет чужую ниву поливал, а моя нива засохла. Ах, что ты наделал, Мгер!.. Светоч Армении погасил, светоч Мсыра возжег!»

Молча сел Мгер на коня, выехал из Мсыра и с поникшею головою воротился в Сасун.

 

РОЖДЕНИЕ ДАВИДА

Царицу Армаган известили:

— Радуйся, царица, Мгер воротился!

Армаган приказала двери запереть на замок, ворота — на засов, в черные одежды облеклась и села у окна.

Подъехал Мгер, видит: двери заперты на замок, ворота — на засов, кругом ни души. Приуныл Мгер. Палицей постучал в ворота.

— Что бы это значило? — сказал он. — Отчего двери моего дома от меня заперли, отчего меня не впускают в мой дом?

Армаган высунулась в окно и крикнула:

— Оттого, Мгер, что ты мне больше не муж! Раз ты меня бросил, раз ты меня опозорил, раз ты уехал к Исмил-хатун, ты мне больше не муж и ко мне не приходи.

Мгер, томимый раскаяньем, взмолился к ней:

— Отопри дверь, Армаган!

— Нет, не отопру, Мгер, — молвила Армаган. — Ты поехал в Мсыр разжигать очаг, а сасунский очаг загасил. Теперь ты должен свой грех искупить. Сорок лет надлежит нам с тобою жить врозь — только тогда Бог тебе дозволит прийти ко мне.

Мгера ее слова озадачили.

— Армаган! — сказал он. — Спустя сорок лет будет поздно. Сын Исмил-хатун подрастет, возмужает и разрушит Сасун.

Сошел Мгер с коня, стал у ворот на колени, просил, уговаривал, но так и не уговорил — Армаган была непреклонна. Горлана Огана уведомили:

— Радуйся, Мгер воротился из Мсыра! Горлан Оган поспешил к царице:

— Армаган, высокородная моя невестка! Сегодня из Мсыра вернулся Мгер. Впусти своего властелина.

Армаган же ему сказала:

— Оган! Ты мне заместо старшего брата, заместо отца. Да, я знаю: воротился обманутый блудницею Мгер, — золото увез, а привез ржавчину. Я дала обет и нарушить его не могу, а то меня Бог накажет.

— Ничего, невестушка! — молвил Оган. — Я призову епископов, священников, князей, — они от обета тебя разрешат.

Вот пришли князья, епископы, священники, собрались в покое Армаган и сказали:

— Благочестивая царица! Нарушь свой обет — нет в том большого греха. Мгер — земнородный, Мгер — человек, а людям сродно заблуждаться. Мы так на это взглянем: он ушел из Сасуна, потом раскаялся и воротился к тебе. Ты на сколько лет дала зарок?

— На сорок лет, — отвечала Армаган.

Тут к Армаган обратился старый епископ:

— Дочь моя! Закон в наших руках — в руках епископов. Мы тебе отпускаем твой грех. По воле Божией

Сорок лет за сорок месяцев мы зачтем,
Сорок месяцев - за сорок недель,
Сорок недель - за сорок дней,
А сорок дней - за сорок часов.

Среди священников оказался блаженненький.

— А сорок часов — за единый миг, — подхватил он. Седой епископ благословил Мгера и Армаган.

— Отпускаются вам грехи! — сказал он. — С этого дня вы снова муж и жена. Аминь!

— Армаган! — сказал Мгер. — Истинно говорят святые отцы. Может статься, Господь сына пошлет нам, и тогда светоч Сасуна не угаснет.

— Что же мне делать? — молвила Армаган. — Муж — голова, жена — ноги. Ноги не могут не повиноваться голове. Бог даст нам сына, но мы нарушим обет и оба умрем, а дитя наше круглым сиротою останется.

— Пусть только Господь нам сына пошлет, — сказал Мгер, — пусть только пошлет он наследника, который двинул бы рать на Мсра-Мелика.

Тогда светоч царства Сасунского не угаснет, и мы с тобою можем умереть спокойно. Есть в мире закон: кто родился, тот умрет. Но если сын наш будет жить, мы снова в нем оживем. Сасунское царство не сгинет!

— Воля твоя, — молвила Армаган. — А все же обет мы нарушаем. Обнялись Мгер и Армаган. И тогда

Сорок лет за сорок месяцев им зачлось,
Сорок месяцев - за сорок недель,
Сорок недель - за сорок дней,
Сорок дней - за сорок часов,
А сорок часов - за единый миг.

Взыграл духом Мгер. Кровь в нем закипела. Вскочил он на Конька Джалали, поскакал на Сасун-гору. Созвал великое множество работников и мастеров, в честь Армаган неоглядный и прекрасный лес насадил, для Армаган дворец построил, в лесу всяких разных птиц и зверей поселил, лес тот стеною обнес.

— Отныне будет имя этой горе — Цовасар.

И стал Цовасар с той поры местом царской охоты.

В двух часах ходьбы от дворца Мгер красивый монастырь воздвиг и назвал его Богородица-на-горе. Поселил в той обители послушников, монахов, архимандритов, епископов, возле монастыря приютов настроил — для слепых, для престарелых, для калек, для убогих. Много добрых дел совершил царь Мгер.

Совершив их, Мгер спустился с горы и воротился в Сасун.

Истекло девять месяцев, девять дней, девять часов, и родился у сасунской царицы сын. Имя ему дали — Давид.

Итак, Давид появился на свет. Отец же его и мать за то, что обет нарушили, один за другим в могилу сошли.

Остался Давид сиротой.



Весь Сасун горевал.

Дехцун-цам в черные одежды облеклась, за семью дверьми заперлась в своем покое, обет дала:

— Я из дома не выйду, света Божьего не увижу до тех пор, пока не вырастет младенец Давид, не займет Мгеров престол и вновь не зажжет светоч Сасунского царства!


<<<Назад