Однажды Давид сказал:
«Хандут, С тех пор как я тебя привел.
Впал в грех перед лицом Тех пахлеванов сорока.
Совесть гнетет, ведь я невесту отнял у них.
Я слыхал — в Гюрджистане красивых девушек тьма.
Мой долг собрать всех сорок богатырей.
Для них сорока сорок невест сыскать.
Чтобы каждому — по душе.
Найду, вернусь, жди!»
Хандут-хатун в ответ:
«Меня ты в Сасун привел, поселил.
От матери, от отца отбил,
Покинуть хочешь теперь, уйти, —
Как же мне быть без тебя?
Ты уйдешь, а родится сынок —
Что же делать мне?»
Давид сказал: «Хандут-хатун,
Коль у меня родится сын,
Ты назови младенца — Мгер,
Чтоб имя жило отца моего».
Златое запястье Давид достал
В каменьях дорогих.
Сказал: «Коли родится сын.
Ему на правую руку надень,
А коль родится дочь.
Так пусть бережет про свадебный день.
А задержусь я там — ты Мгера шли к отцу,
По запястью узнаю: сын».
Он встал, он сел на коня Джалали,
Пустился в путь, понесся вскачь.
Всех тех сорок богатырей
Нашел он в сорока краях.
Он ездил с ними по разным краям,
И в Гюрджистане он побывал,
И в Азербайджане он побывал,
Всем сорока невест сыскал.
Когда ездили вместе они.
Одну девушку встретил в пути, —
Той девушки прекрасней нет.
Сказал: «Ее в служанки возьму к Хандут!»
И девушку взял с собой.
Сказал: «Остановитесь, братья, здесь.
Дороги дальше нет для нас!
Ступайте с богом каждый в свой край,
И мне пора в Сасун!»
И взяли девушек те к себе,
Сказали, поклонясь:
«Благодарствуй, Давид,
Надежда наша через тебя сбылась!»
И в путь пошли, простясь.
А сам ту девушку взял Давид,
На крестец коня посадил и увез в Сасун.
А мы — возвестим о Хандут-хатун.
Лишь отбыл Давид в Гюрджистан,
Вачо послал, и взяли Хандут,
И привезли ее в Капут-кох.
Она же была на сносях,
Как прибыла в отцовский дом —
Легла и сына родила.
Вачо сказал Хандут-хатун:
«Если мальчик — сынок Давидов,
Должен быть силы знак на нем».
Принесли, спеленали его,
Приволокли от плуга цепь.
Той цепью свили, связали его.
Но как заплакал малыш, в люльке тянуться стал
Распалась цепь —
Не счесть, на сколько кусков разорвал
(Да, от Давида и Хандут
Не родится слабенький сын!).
Признали: сын богатырский!
Вот стали мальчика купать, глядят:
А ручка одна зажата.
Старались так и сяк — не разжимается кулак.
Всем городом собрались,
Разжимать взялись.
Тут встал Вачо и в страхе
Письмо Торосу написал:
«Торос, очам твоим — свет!
Родился сын у Давида,
Да на ручку одну калека».
Торос, едва прочел письмо.
На шестиногого сел Лазги,
В Капут-кох прискакал.
К Вачо приехал в дом, сказал:
«Ну, где ж спеленутый малыш.
Взгляну, каков он, мальчик наш!»
Он взял младенца, стал глядеть.
Он начал ручку ему тереть,
И тот разжал кулак.
Увидел Торос в руке его — сгусток крови.
Сказал: «Ай-ай! Разве что камень
В себя его примет,
А земле его не снести!
Он в каплю крови мир превратил
И зажал в ладони.
Коль будет он жив,
Многое он свершит!»
Прошло два-три денечка,
Хандут просила сына окрестить
И назвала младенца — Мгер.
У других ребята растут по годам,
А Мгер — по дням,
У других — по месяцам, Мгер — по часам.
Еще прошел недолгий срок —
И встал Кери Торос.
Он Мгера взял с Хандут-хатун
И с ними прибыл в Сасун.
Как исполнился Мгеру год,
Встал Мгер, пошел по городу ходить.
И как минуло Мгеру шесть годков, —
Большая река под городом текла, —
Связал он мост, и прохожие шли.
Когда ж они по мосту шли,
Мгер подходил, прохожих бил, говорил:
«Сучьи дети, вот мост связал я, —
Уж не для вас ли связал?
Зачем идете по моему мосту?»
Народ поворачивал, брел назад, —
Спускались, переправлялись вброд.
А Мгер подходил, всех бил, говорил:
«Сучьи дети, вон мост связал я,
Так я ж для вас связал,
Зачем же вам вброд идти?
Вас вода унесет, мне на душу грех падет!»
К Торосу с жалобой тут народ пошел,
И Мгера пожурил Торос.
Протекло семь лет. Не вернулся Давид.
Мгер матери раз сказал:
«Где отец мой, марэ?
Твердят ребята: нет у тебя отца,
Пич ты иль сирота?
Как нет у меня отца? Пойду за ним!
Где мой отец?»
Мать ему: «Твой отец — Давид,
Он ушел в страну Гюрджистан,
Сорок богатырей женить и вернуться домой.
Золотое запястье он дал:
Коль родится сын —
Ему на руку навязать
И сына за отцом послать».
И Мгер сказал: «Пойду искать отца!»
Золотое запястье мать принесла,
Надела на руку ему
И указала путь в Гюрджистан.
Мгер из конюшни вывел жеребца,
Доспех надел и поскакал искать отца.
Вот поле перед ним.
Глядит: навстречу — чернобородый всадник
И девушка-краса с ним на коне.
Вскричал: «Эй, всадник,
Ты сам бородат, а она молода, —
Пристало ль тебе молодую везти на коне?
Отдавай красавицу мне!»
Всадник в ответ: «Ой, мальчуган,
Для тебя хороша, для меня — нет?»
А Мгер: «Мне лучше она пристала,
Оба — юные мы!»
Давид проехать хотел, но руку Мгер занес:
«Не дам тебе, отыму», — сказал.
Разгневался Давид, сказал:
«Э-гэ! Э-гэ! Каково!
Проезжал я моря,
Не замочил копыт у коня,
Узенький тут повстречал ручеек —
И он не пускает меня?
Исходил немало я скал-камней,
Не знавал я преград для путей,
Увидел тут тоненький вал —
Больно он меня напугал!»
Лишь кончил Давид, Мгер сказал:
«Так этот узенький ручеек — я?
Так этот тоненький вал — я?
Слезай же с коня и вступим мы в бой!»
И слез с коня.
Давид сказал: «Обожди,
Я в сторону девушку отведу,
И сразимся с тобой».
— «Отведи!» — сказал Мгер.
Свел девушку Давид на верх горы,
А сам вернулся назад.
Давид и Мгер сошлись в бою,
Один на один бьются.
Как бьются они?.. Так бьются они:
Словно летом плугом стали пахать
По сухому. Дробятся в прах
Горы и камни под их пятой.
Пыль, клубясь, неба лицо облекла,
Струится пот, замешалась грязь.
От мощи палиц их
Встал вихрь, платок Давидов унес.
Унес и бросил к порогу Хандут.
Из дому вышла Хандут,
Посмотрела — пыль покрывает мир,
А у двери платок лежит.
Взяла, узнала запах платка, сказала:
«Да это платок Давида!»
Прислушалась — от грома поле гудит.
Вскочила на коня, понеслась.
Глядит, пыль и мгла кругом.
Всмотрелась, видит Хандут —
Не две ли горы друг на друга идут?
Ударяют горы друг друга в грудь —
То Мгер с Давидом сшибаются грудь о грудь,
Оба в крови плывут.
Не подойдет человек.
Тут стала Хандут голосить-кричать:
«Давид, не бей, Давид, не бей!
Ведь это — младенец единственный наш!»
И рад бы Давид не бить.
Но сам в глубине души устрашен.
От страха Мгера разит.
А Мгер, тот матери сказал:
«Ты не тужи, удары его —
Как с Цовасара ветерок.
Лишь волосы едва шевелят мне».
Хандут-хатун кричит:
«Мгер, не бей его, Мгер, не бей!
Ведь это наш чернобородый Давид!»
Не слушался Мгер.
Тогда запела Хандут: «Что, горы, стоите кругом?
Что, долы, лежите кругом?
Разнимите же сына с отцом!»
Но разве горы, долы помочь придут?
Нет, горы, долы помочь не придут.
Хандут-хатун воззвала:
«Благословен всеблагой господь,
Ты милостью велик.
Вели, чтоб архангел слетел Гавриил
И рознял сына с отцом».
И бог повелел, Гавриил-архангел слетел.
Он коснулся рукой и рознял сына с отцом,
Точно двух петухов
Кто-то вдруг разогнал.
Повернулся Давид, сказал:
«Ты, парень, убить меня мог — а потом
Как встретился бы с моим удальцом?»
Тот спросил: «А кто удалец твой?»
Ответил: «Тот удалец мой,
У кого запястье на правой руке».
Склонил Мгер очи к правой руке,
Глядит: золотое запястье на ней.
Заплакал, подошел, руку Давида поцеловал.
Сказал: «Ты мой отец, я согрешил!»
Давид вскричал, сказал:
«Мгер, раз ты боролся со мной
И через тебя познал я стыд —
К благому взываю творцу:
Да будешь бессмертен ты и бездетен».
Как проклял Мгера Давид,
Разгневался Мгер, поехал в Капут-кох.
Сорок юношей позвал.
Сорок девушек позвал, сели за стол.
Семилетнее стали вино гранатное пить. |
