Как умер Давид, —
Вашим детям свой век подарил, —
Сын его Мгер в Капт-кохе был.
Не чуял Мгер. что отец убит.
Меж юношей сорока,
Меж девушек сорока
Сидел за столом.
Семилетним гранатным вином веселился.
Вот призадумался Керн Торос,
Сказал: «Дождемся, Ован-Горлан,
Что Чимшкик-султан пойдет на нас.
Кремневым градом сметет Сасун.
Вставай, лао, идем.
Поведем и Мгера, Давидова сына, с собой:
Он за Давида отмстит.
Да и Сасунский дом наш пуст,
Пусть печется о доме Джоджанц».
Взял он Ована-Горлана с собой.
Взял семь воловьих шкур.
Пустились в Капут-кох.
Пришли, с правителем речь повели:
«От невестки и брата есть младенец у вас,
Где он?»
А тот в ответ: «Умер он!»
А был за семью воротами Мгер укрыт.
У каждых ворот сторожа стоят,
В зурну дудят и в бубен бьют.
Чтоб голосов не слышал Мгер.
Мгер как крепость стоял.
Вступить в Капут-кох он врагам не давал.
Сказал Кери Торос:
«У покойников наших примета есть:
Годовалые наши ростом в десять алепских локтей,
Двухлетние — ростом в двадцать алепских локтей,
И на каждый годок прибавляется десять локтей.
Легко узнаем мы могилы своих».
Встают, на кладбище идут.
Ни одной похожей могилы нет.
Сказал Ован-Горлан:
«А ну, заверните меня в семь шкур.
Чтоб я крикнуть мог!»
Завернули Ована в семь шкур.
На высокую гору все поднялись,
И крикнул Ован-Горлан:
«Мгер, эгей, ты пей!
Мгер, эгей, ты пей.
Вино гранатное пей.
Отец твой убит,
В гробу лежит семь дней!»
Послышалось Мгеру, что кличут его,
А бубен всё бьет, всё дудит зурна.
Тут к зурначам взмолился Мгер:
«Молчите, мой род говорит со мной!
Зов слышу я, но откуда он?
С востока он? С запада он?
Не пойму — с юга он или с севера он?»
Тут крикнул брат отцов:
«Меж севера он,
Меж юга он.
Меж востока он.
Меж запада он!
Отец твой убит.
Семь дней, как схоронен.
Бродит месть его по земле.
Разве ты не придешь
Отомстить за отцовскую душу?
Иль ты не овен из Сасунского дома?!»
А бубен всё громче, зурна всё шумней!
Молвил Мгер:
«Я пойду, брат отцов говорит со мной!»
Хотел выйти Мгер, но страж сказал:
«Не Сасунский твой род тебя зовет.
Это дети вопят, да бубен бьет».
Тут в третий раз Мгер заслышал зов —
Он ворота разбил, вышел вон,
Разбил все семь ворот.
Он первые с петель ногой своротил.
Вторые он — первыми, третьи — вторыми сбил.
Все семь ворот разбил, вышел вон.
К Кери Торосу подходит он.
Сказал Кери Торос:
«Дай-ка я испытаю его, Ован!
Коль Давидов он сын — с собой возьму,
Коль не сын Давидов — убью.
Уйдем назад в Сасун!»
К Кери Торосу подходит Мгер.
А тот — давай его задирать.
«Лао, — говорит, — ты куда идешь?
Уж больно гордо шагаешь ты!»
— «Двое звали меня, — отвечает Мгер, —
А где искать их, не знаю».
Торос ему: «Да кто ты такой, чтобы звали тебя
Давно ль грудь сосал?»
Мгер в ответ: «Человек я, такой же, как ты!»
Кери Торос ему:
«Ну, хочешь, булаву метнем?
Ты — мальчишка, так первый мечи.
А я метну потом».
Замахнулся Мгер булавой.
Разогнался Кери на Лазги шестиногом своем.
Под грудью у Лазги пролетела она:
Промахнулся Мгер.
Обернулся Торос, распрямился.
«Теперь, — говорит, — держись, лао,
Ударю тебя копьем».
Ударил Кери копьем.
Он Мгерову ногу к седлу пригвоздил,
А как вырвал копье — не охнул Мгер.
Не охнул Мгер, тут сказал Кери:
«Ну, лао, да кто ж твой отец, скажи.
Поведай, кто твоя мать?
А я-то ублюдком тебя почитал.
Когда ударю копьем —
На куски расколовшись, дробится скала,
А ты и не охнул, сынок».
— «Сам ты ублюдок, — ответил Мгер,
Отец мой кровный — Давид,
Хандут — моя кровная мать».
Tут друг друга узнали они,
Мгер узнал тут Кери
И Ована-Горлана узнал.
«А где же отец?» —
Спросил он их.
И ответил Ован-Горлан:
«Отец твой убит, умерла твоя мать!
Скоро к нам Чымшкик-султан придет.
Кремневым градом сметет Сасун!»
Заплакал, пал на колени Мгер.
Голову в землю зарыл.
Как на землю он пал —
Подбежали к нему Кени и Ован,
Не могли они Мгера от земли оторвать.
А Мгсровы слезы, землю прорыв,
Глубокой рекой потекли.
На третий день шевельнулся Мгер
И молвил, встав с земли:
«Лучше очи закрой, дитя, дитя, чем жить сиротой.
Отцовской повязкой цветной не ласкать очей!
Лучше очи закрой, дитя, дитя, чем жить сиротой.
Его опояской стальной не ласкать очей!
Лучше очи закрой, дитя, дитя, чем жить сиротой.
Мечом его. Молнией той не ласкать очей!
Лучше очи закрой, дитя, дитя, чем жить сиротой.
Рубахой кольчужной его не ласкать очей!
Лучше очи закрой, дитя, дитя, чем жить сиротой.
Чеканкой сапог боевых не ласкать очей!
Лучше очи закрой, дитя, дитя, чем жить сиротой,
О конь Джалали, и тобой не ласкать очей!»
Так он молвил и сел на коня,
С ним Кери Торос и Ован-Горлан.
Пустились в путь, к Сасунской земле.
На пути в Сасун стоял монастырь,
Звался он — Храм жертв, Матхаванк.
Семь царей. Давидовых врагов.
Проведали о том, что близко Мгер,
Что этой дорогой проедет в Сасун.
Пришли к игумену они, сказали:
«Когда приблизится Мгер, станет здесь проезжать,
Ть к нам человека пошли, извести».
Был умысел у них
Пересечь дорогу. Мгера убить.
lВвечеру приблизился Мгер.
Остановился вдруг Кери Торос.
Ехал он впереди, Ован и Мгер позади.
Увидел Мгер, что стал Торос, спросил:
«Кери, чего стоишь?»
Торос ему: «Навалили бревнищ.
Загородили путь,
Враги придут, нападут на нас!»
(А это игумен путь завалил,
Рассудил: станет бревна Мгер убирать,
Притомится он,
Заночует в монастыре.)
«А что надо сделать, — Мгер спросил, —
Чтоб расчистить путь?»
— «Одно надо сделать, — молвил Торос, —
Давида к нам вернуть!
Я бы те бревна копьем подымал,
Он бы их руками хватал да в сторонку бросал».
Тут Мгер ему: «Кери, подымай, я стану бросать!»
Торос ударил копьем,
Бревнише поддел, приподнял,
Подал Мгеру, сказал:
«Бери, в сторонку бросай».
Мгер обнял бревно,
К обрыву поволок
И в пропасть столкнул ногой.
Так все бревна убрали одно за другим
И к ночи расчистили путь.
Поскакали, приехали в монастырь.
Отвел им игумен лучший покой,
Накормил их лучшей едой, а сам
Тайком снарядил гонца к царям-врагам.
Тут Мгер, Ован-Горлан, Кери Торос —
Отужинали, спать улеглись.
Проснулся первым Кери Торос.
Глянул, видит: войска семи царей
Пришли, монастырь обступили кругом.
Увидел войска Торос,
Окликнул Мгера, вскричал: «Вставай-ка, ты,
Мгер, наружу глянь,
С войсками пришли семь царей,
Монастырь обступили кругом».
Рассердился Мгер, глаза протер,
И Ован-Горлан проснулся, встал.
К окну подошли, глядят:
Деревья в лесу не всякий сочтет,
А войскам тех царей пропал и счет —
И игумен с ними.
Молвил Мгер: «Кери, я пошел.
Ступайте и вы за мной».
Пошел, коня оседлал, поскакал.
Поднялись и Ован с Кери,
Оседлали коней, пустились вскачь.
Врубился в войско Мгер.
Направо рубил, налево рубил.
Всё войско он искромсал, умчал.
Как буря мчит комариный рой.
Глядят на бой Ован и Кери,
Сердца у них разожглись.
Тополнще каждый с корнем рванул, .
Взвалил на плечо, вломился в бой.
Увидел Мгер, спросил:
«Вы что ж, деревьями воевать?»
Они в отпет: «Ну да, лао, —
Увидели мы, как ты стелешь снопы на току.
Как веешь обмолот.
Вот и мы наметаем с краев».
Перебили, прикончили все войска.
Воротились, пришли в монастырь.
Мгер за бревно ухватился рукой.
Он игумена за ворот сгреб другой.
Он сунул его под бревно головой.
Придавил, сказал:
«Пусть монастырь проклятый тот
Не Храмом жертв зовется вперед.
А Храмом предательства зовется вперед».
Ускакали все трое, вернулись в Сасун.
Когда пришли они в Сасун,
Открыл сундук Ован-Горлан,
Сапоги, одежду Мгеру дал,
Привел копя Джалали,
Молвил: «Сын, одевайся, садись на коня.
Ты — последний Сасун кого дома овен.
Для кого ж всё это беречь?»
Взял одежду Давидову Мгер,
Кольчугу надел, сапоги надел
И бархатный кафтан надел.
Стальную уздечку вдел в рот коню.
Надел на коня с перламутром седло,
Опоясался он Молнией-Мечом,
Взял в правую руку копье храбреца
И палицу дедов взвалил на плечо.
Он вывел коня, хочет сесть на него.
Сказал ему конь Джалали:
«Эй, щенок, велика, знать, сноровка твоя,
Коль на меня вздумал сесть!
Не сядешь, силенок не хватит!»
Ответил Мгер: «Конь Джалали,
Не омрачай ты меня.
Ведь и я овен из Сасунского дома».
Конь Джалали ему:
«Давидову память любя.
За дерзкое слово протаю тебя.
Садись!»
Сел Мгер на коня,
Кери и Ована вперед пропустил.
На Чымшкик-султан идут войной.
Сказал Ован-Горлан: «Ох, горе мне!
Мгер — несмышленыш, а я — старик.
Старый да малый, — где ж нам воевать!»
— «Дядюшка, — молвил Мгер, —
Иль не сасунцы мы?
Нет, из Сасунского рода мы.
Пусть мы умрем — через наши гробы
Не переступят цари.
Подгоним коней — и в бой!»
И конь Джалали свое слово сказал:
«Ован, безверный, боишься чего?
Будь войско хоть втрое — одолеем его:
Хвостом смахну,
Копытом собью.
Дыхом спалю.
Всё сокрушим пред собой».
Пустились и скачут, к стенам подошли.
«Ну, дяди, — Мгер спросил, —
Город будете брать или войско гнать?»
Подумали те, говорят:
«Нелегко будет нам, коль на город пойдем.
Нам стен не свалить вдвоем».
Мгер им: «Вдвое меня тяжелее каждый из вас
Я обоих вас вместе пошлю,
А сам пойду один, —
Согласны?»
Тут сказали Ован и Кери: «Мы на город пойдем!»
И на город пошли.
И поднял Мгер Меч-Молнию отцов.
Погнал. И вломился он в войско врагов.
Направо махнул, налево махнул —
Воинов нет, пахлеванов нет,
Кто в поле был, он всех перебил, сказал:
«Отец отмщен!»
Он схватил Чымшкик-султан,
К хвосту коня Джалали косы ее привязал.
Рванулся конь Джалали, по кускам ее разметал,
Косы одни на хвосте висят.
Сказал: «Пойду, погляжу.
Как управились дядя мой и Керн».
Пришел Мгер, глянул: весь город в обломках лежит.
Кошка одна на шипе минарета сидит.
Таращится на Мгера.
Чинару выдернул Мгер,
По минарету хватил, кошку сбил.
Пошел крушить.
Потом взобрался на гору Немруд.
Глянул, видит: дымок
По ветру летит.
Глянул снова: старая ведьма
В сторонке огонь разожгла.
Все трое к ней идут.
«Ты зачем дымишь?» — говорят.
Ведьма в ответ: «Чтоб не хвастали вы.
Будто весь вы разрушили город Хлат,
И ниоткуда не вьется дым».
Схватил старуху Мгер, два дерева пригнул,
К деревьям ноги ее привязал
И снова отпустил.
Так он ведьму убил,
И не вьется больше над Хлатом дым.
«Охай! — сказал, — отец мой отмщен».
С Ованом-Горланом и Кери в Сасун вернулся он.
|
